3 Машина и социальная теория. Сен-Симон, Фурье, Прудон, Луи Блан, Оуэн, Маркс. Экономические и технические теории.

О новых формах человеческого общежития никто бы не задумался без соответствующей потребности. С чего бы мы стали менять существующее положение вещей, если бы оно нас устраивало? Есть, правда, старинная пословица, в которой от вольготной жизни ослу вздумалось поплясать на льду. Опыт подсказывает, что человек тоже иной раз зарывается, вроде этого осла, и начинает так выкаблучиваться, что потом и сам не рад. Однако из выкаблучивания не выстроишь теорию. Можно привести немало примеров, которые показывают, что излишнее благополучие может быть в тягость, не по плечу — человек не в силах долго его переносить. Человек лучше переносит нужду, так как скудость делает его изобретательным. Каждый вопрос предполагает наличие определенной потребности; вопрос и есть не что иное, как сформулированная и высказанная потребность. Без такой потребности — начнем с этого — не возникла бы ни одна социальная теория. Однако не социальные теории изменили облик земли и жизнь людей. Начало всему положили не теории, в которых не было недостатка на протяжении XIX века, не теории сыграли решающую роль. Теории — это не primum mobile¹³⁶ Птолемеевой системы, не главная пружина, не первая кристальная сфера Евдокса, вращением которой астрономы объясняли смену дня и ночи и суточное движение звезд. Социальные теории основываются на другом процессе, на другом движении, чья неукротимая энергия вызывает их появление и развитие. Без этого движения, которое им предшествует, они не могли бы продвинуться ни на один шаг; вместе с этим движением социальные теории формируются, с ним развиваются и вместе с ним систематизируются. Аппаратура оказывает влияние на организацию труда, а теория приспосабливает организацию труда к аппаратуре. Социальные теории вызваны машиной, все влиятельные социалистические теории XIX века представляют собой разновидности машинного социализма. Или, если сказать точнее, это такой социализм, за которым стоит машина, которому машина дает решающие импульсы, определяющие его направление. Исходным моментом социальных теорий являются те изменения, которые вызваны в человеческой жизни машиной и которые появляются под влиянием опирающегося на машинную технику, постоянно развивающегося разделения труда. Это прослеживается на каждой стадии развития социальной теории. В начале XIX века, которое было ознаменовано ранним этапом развития машинной индустрии, этого нельзя было осознать с полной отчетливостью. У Сен-Симона еще чувствуется неуверенность, присущая первым попыткам, он только нащупывает свою теорию, которая сегодня представляется нам довольно путаной. В 1814 году вышло в свет его сочинение "Reorganisation de la societe europeenne"¹³⁷ — первая работа, в которой подчеркивается противоречие между капиталом и трудом, работодателями и рабочими. В ней подвергнуты критике существующие отношения собственности и в центре внимания стоит рабочий вопрос, в качестве решения которого предлагается христианский социализм, направленный на реформирование общества. Сен-Симон еще ведет борьбу с феодализмом и стремится к индустриальной организации государства, причем машинам, в его представлении, отводится незначительная роль. Поэтому его предложения противоречивы, неясны и не радикальны, они соответствуют тем условиям, когда еще не завершилась сплошная индустриализация и не было автоматически работающей механики. И все-таки даже у Сен-Симона уже можно проследить связь между аппаратурой и организацией, так как в его теории представлен прообраз технической организации. Таким же фантазером, несмотря на свой решительный коллективизм, был и Фурье. Фантастический элемент занимает в его теории столь большое место потому, что он конструирует свой общественный строй во всех мельчайших деталях, то есть стремится его зафиксировать, между тем как именно в это время историческое движение набирает скорость, происходит огромный скачок в развитии машинной техники и возникают новые производственные методы. В своих мечтах Фурье рисует образ идиллического коммунизма, то есть условия совершенно несовместимые с динамикой. Однако было бы несправедливо требовать ясной и продуманной концепции тогда, когда она еще не могла возникнуть. Подтверждением этого могут служить сочинения Прудона, и среди них особенно "Systeme des contradictions economiques, ou Philosophic de la misere",¹³⁸ вызвавшая резкую критику Маркса. Как анархист, Прудон последовательно отрицает всякое государство, и в первую очередь социалистическое и коммунистическое, в котором гнет всемогущей центральной власти особенно тяжек. Однако он не имеет ни малейшего представления о движении, о чем ясно свидетельствует организованный им народный банк, действовавший на основе беспроцентного взаимного кредита. Это предприятие разорило Прудона, и авторитарный социализм разделался с ним, пожалуй, уж слишком легко, если судить по полемической работе Маркса. Взгляды Луи Блана отличаются большей точностью и определенностью. Блан хочет сделать государство главенствующим капиталистом и видит в организации, которой он отдает функции распределения, средство для облегчения социальных трудностей. Его план превращения всех промышленных предприятий в государственные предприятия и производственные товарищества, которые в свою очередь объединялись бы в единое, гигантское, всеохватное производственное товарищество, носит механический характер, в котором уже проявляется возросшее влияние машины. Машинное производство расширяется год от года, и теория развивается под его влиянием.

Оуэн, сам бывший промышленным капиталистом, обладает практическим знанием, которого не было у французов. Он успешно руководил ткацкой фабрикой, был удачливым предпринимателем и заботился о своих рабочих. Трудности для Оуэна начались тогда, когда он начал осуществлять свои воспитательные планы и организовывать небольшие коммунистические коллективы. Колония Нью Хармони в Индиане, которую Оуэн в отличном состоянии откупил у швабского сектанта Раппа, через два года разорилась от его экспериментов (Оуэн семь раз менял в ней формы управления). Вопрос о том, какими должны быть человеческие ассоциации и каковы должны быть формы человеческого общежития, занимает всех социалистов. На этот вопрос у них есть только один ответ: человек должен устраивать свою жизнь приноравливаясь к машинам. Ведь условия, в которых он работает, навязаны ему машиной. Требуется практический опыт общения с машиной — длительный и нелегкий жизненный опыт. И не только опыт общения с какой-то одной машиной, а опыт жизни в машинном мире, в мире, где царят машины. К машине нужно относиться серьезно, гораздо серьезнее, чем это делали социальные теоретики, которые видели в ней то игрушку, то средство достижения всеобщего благосостояния, то своего рода машину времени, сберегающую время того, кто приводит ее в действие. Конечно, каждая машина представляет собой своего рода машину времени, не в том смысле, чтобы на ней можно было совершать путешествия во времени, а в том, что она потребляет механическое время и за это — одно от другого неотделимо — забирает часть собственного времени человека. Подтверждением того, что в XIX веке машину не принимали всерьез, может служить тот факт, что социальные теории XIX века носили экономический характер. Даже самая влиятельная из них — теория Маркса — была насквозь экономической. Именно потому, что она была экономической, главный труд Маркса называется не "Машина", а "Капитал, критика политической экономии". Такого же рода название носит продолжение этого труда, изданное Энгельсом после смерти Маркса. Все мысли Маркса вращаются вокруг капитала и его движения. Но движение капитала представляет собой всего лишь один из разделов механики, а не наоборот. Желающий изучить движение капитала может найти ключ к его разгадке в механике. Увеличенное, принявшее новые формы движение капитала неразрывно связано с динамикой, то есть с тем разделом механики, разработкой которого вызвано появление и продолжающееся развитие всей машинной техники.

4 Связь между механическими законами динамики и движением капитала. Банковское дело. Статическое банковское дело античных времен и динамическое банковское дело машинного века. Банковское дело и автоматизм. Биржа.

"Весьма все же удивительно, — пишет граф Йорк в письме Дильтею от 4 декабря 1887 года, — и очень показательно для единства всех живых процессов, что капитал впервые выступает как изолированный фактор, как чистая энергия именно тогда, когда идея энергии становится мировой идеей". Это действительно должно показаться удивительным тому, кто впервые обратит на это внимание. И в то же время в этом нет ничего удивительного, поскольку денежное хозяйство, выражающееся в движении денег, всегда имеет отношение к механике, и именно по этой причине одновременно с развитием динамического раздела механики не могло не измениться и движение капитала. С этого момента мы должны понимать под капиталом уже нечто иное. Капитал становится "изолированным фактором", превратившись в самостоятельное понятие и получив способность выступать в качестве самостоятельной силы. Это происходит посредством ряда отвлечений, в результате которых основы старого денежного хозяйства уходят в прошлое. Связь между разработкой механики и движением капитала еще никем не исследовалась, однако она существует и заметна для того, чей глаз способен ее разглядеть. Наличие этих связей позволяет нам также сделать вывод о том, что дальнейшее движение капитала будет зависеть от усиления или ослабления влияния механики.

Доказательства этого утверждения дает история банковского дела. Предприятия, занимающиеся посредническими денежными и кредитными операциями, выполняют разнообразные задачи и появляются при определенных исторических обстоятельствах под влиянием настоятельной потребности. Посредничество, опосредованное осуществление сделок можно рассматривать как главный принцип их деятельности, так как деньги, по определению Аристотеля, представляют собой то "третье", которое заменяет собой непосредственный обмен. Признак обмена — его непосредственный характер; обмен представляет собой соглашение о взаимной передаче друг другу каких-либо предметов. Условием обмена является то обстоятельство, что предмет обмена включает в себя свойства товара и цены. В обмене отсутствует принцип опосредованности, свойственный денежной сделке. Как показывает банковское дело, денежная сделка существенно отличается от обмена с точки зрения цели. В посредническую деятельность банков входит, в первую очередь, регулирование и упрощение платежей, хранение ценностей и денег, обмен валюты, инкассирование, ведение контокоррентных счетов, эмиссия банковских билетов и др. Далее, в задачи банков входит кредитное дело. Процветание банков повсеместно связано с увеличением роли абстрактного денежного движения. Поэтому первоначальное денежное хозяйство античных времен, пользовавшееся исключительно металлическими деньгами, было очень простым, что особенно относится к той эпохе, которая еще не знала чеканки монет. А поскольку античное денежное хозяйство на всем протяжении своего существования пользовалось монетой, оно не достигло той степени абстрактности, какую приобрели современные финансы.

В чем же состояли занятия античных трапецитов¹³⁹ и аргентариев¹⁴⁰ — греческих и римских банкиров? В древний период, с его тяжеловесным денежным хозяйством, они главным образом были менялами, обменивали различные виды монет. Римские менялы держали на Форуме семь обменных лавок (septem ta-bernae), которые они получали в аренду от цензора сроком на один год. Эти лавки сгорели в 536 году, и тогда вместо них было выстроено пять новых лавок. Самостоятельное значение денежное обращение приобрело лишь с переходом от натурального хозяйства к денежному. Это произошло еще до Аппия Клавдия, который в 442 году ввел расчет ценза в денежном выражении. Но лишь тогда, когда образовалась достаточная денежная масса и денежное движение достигло известной степени развития, денежное богатство стало влиятельной силой. Какой же вид приняла теперь деятельность банкиров? По сравнению с нашим временем, тогда было гораздо меньше возможностей для вложения денег. Не было банковских билетов, не было ни государственных облигаций, ни промышленных акций, ни именных векселей, не было ни биржи, ни общественных кредитных учреждений и сберегательных касс; ценные бумаги существовали только в виде именных долевых паев, которые можно было передавать другому лицу, переписав на его имя. От таких бумаг банкиру мало пользы; они малопригодны для денежных вложений, так как владеть ими можно лишь при условии принадлежности к какому-либо товариществу, а для этого нужно было быть принятым в его члены. Так как государство чеканило только твердую монету, ее откладывали про запас и хранили в виде кладов; деньги вкладывались в основном в покупку земель. Развитие банковского дела начиналось с обмена денег, затем появились депозиты и ссуды. Денежная ссуда стала тучной пажитью для банкиров. Ведение бухгалтерских книг и отчетности вменялось им в обязанность; кроме того, банковская сделка, так называемый receptum argentarii,¹⁴¹ находилась под правовым надзором претора. Как и в греческом праве, банковская сделка относилась к числу бесформенных правовых сделок; гарантийное обязательство было абстрактным, то есть в случае имеющегося соглашения платить приходилось независимо от реального наличия или отсутствия долга, взятого на себя при заключении долгового обязательства.

Денежная ссуда стала тем рычагом, который можно было применять во всех случаях и с помощью которого велась разветвленная торговля деньгами и выстраивались сложные системы обширного делового участия. Увеличившееся до громадных объемов римское банковское дело получило такую возможность развития благодаря возросшей денежной массе и увеличению денежного движения, благодаря той массе платежей и платежных расчетов, которые стали производиться банками по поручению государства и частных лиц. Инкассация денег, выдача авансов, взимание налогов, выполнение контрактов, посредничество в денежных сделках, эксплуатация Италии и провинций — все это перешло в руки банкиров, чьи конторы, руководимые рабами и вольноотпущенниками, появились по всей империи. Невозможно представить себе ни одного состоятельного и влиятельного римлянина без своего банкира. И тем не менее все это финансовое хозяйство в известной мере остается статическим, таким же статическим, как античная механика. Возвращаясь к высказыванию графа Йорка, можно сказать, что "капитал как изолированный фактор, как чистая энергия" здесь еще отсутствует.

Простое хранение, так называемый depositum regulare,¹⁴² представляет собой отправную точку развития банковского дела, поэтому вместе с хранением наличности развиваются депозитные банки и банки, специализирующиеся на безналичном расчете. Появление таких банков является одновременно свидетельством того, что финансы приходят в движение. Жиробанки начинают развиваться с появлением крупных торговых предприятий; круг сделок, которыми они занимаются, быстро расширяется, становясь более разнообразным. Банко ди Риальто — старейший государственный жиробанк Венеции, основанный в 1587 году, не случайно появился именно в этом городе; растущая торговля с Востоком потребовала создания своего банковского представительства в этом важнейшем центре. Второй венецианский жиробанк создается в 1619 году. Вслед за тем появляется банк Сан-Джорджо в Генуе, амстердамский, роттердамский, гамбургский и нюрнбергский жиробанки. Все это — коммерческие банки, вызванные к жизни благодаря развитию торговых связей. Осуществляемое ими регулирование движения капиталов связано с домашинными условиями, с экономикой, основанной на ручном труде. Движение капиталов уже достигает известной степени абстрактной автономности; динамика финансового дела берет свое начало в эпоху, когда разрабатывались принципы динамики.

Преобладание договоров о простом хранении характерно для условий спокойного состояния финансов. Расширение банковского дела и предпринимательской деятельности, проводимой на банковской основе, связано с тем, что depositum regulare все больше вытесняется, уступая место форме depositum irre-gulare,¹⁴³ то есть такой форме, при которой депозиты используются банкиром, а с этим явлением связан оживленный жирооборот и оборот через контокоррентные счета. Вокруг жиробанков постепенно образуются другие банковские отрасли. Сначала появляются эмиссионные банки, выпускающие беспроцентные банковские бумаги, именные бумаги, по которым владельцу по первому требованию выплачивается указанная сумма. Затем появляются дисконтные банки, скупающие векселя и извлекающие из этого процентную прибыль в виде дисконта или комиссионных; ломбарды, дающие в долг деньги под залог драгоценных металлов, ценных бумаг или товаров; ипотечные банки, дающие деньги в долг под залог недвижимости; и наконец credit mobilier¹⁴⁴ с его банками, работающими с движимым имуществом, как форма, хорошо приспособленная к обретающему все большую подвижность денежному хозяйству. Мобильность денег возрастает прямо пропорционально развитию механики, так что в XIX веке она резко увеличивается. Благодаря сотрудничеству машинного капитализма и финансового капитализма банковское дело развивает такую энергичную деятельность, какая и не снилась старым коммерческим банкам XVI и XVII веков. По мере того как в технике развивается процесс автоматизации, движение капитала также приобретает все больший автоматизм. К этому явлению мы еще вернемся в дальнейшем.

Деньги, можно сказать, переходят из твердого агрегатного состояния в жидкое и текучее. Это подталкивает к тому, чтобы рассмотреть их с точки зрения гидромеханики и постараться обнаружить в них действие законов гидравлики. Из всех функций, которые выполняют деньги, самой важной становится функция циркуляции, а абстрактные законы циркуляции начинают играть все более важную роль. С этой точки зрения можно истолковать все депозитные и кредитные сделки, все контокоррентные, расчетные и эмиссионные механизмы. В денежном обращении действует сила механического ускорения, функция обращения все отчетливее выходит на первый план. Это ускорение достигает своего апогея в эпоху автоматизированной механики; деньги вращаются автоматически, сами собой.

Увеличение денежной массы еще не может служить объяснением ускоренного обращения денег, его причина становится понятной, если рассматривать движение денег как явление, зависимое от господствующей механики. По сравнению с этим движением все прочие, стабильные, моменты денежной системы отступают на задний план. Мало того что металлические деньги выходят из обращения, но кроме того, все больше ставится под вопрос принцип твердой валюты, принцип обеспечения. Таким образом отметается все, что создает помехи на пути автоматического движения. А поскольку высшую степень ускорения можно представить себе как взрыв, то в конце концов дело доходит до взрывообразных явлений распада и разложения. В денежной системе начинается широкий процесс распада.

Все, что мы наблюдали в банковском деле, повторяется и в биржевом, развитие которого связано с развитием банков. Античность еще не знала биржи в нашем смысле слова, так как сходки древнеримских купцов — collegia mercatorum — нельзя назвать биржей. Предметом этих коллегий было обсуждение сделок. Такие деловые собеседования можно считать зачаточной формой биржевой деятельности, однако они не были фиксированными биржами с концентрацией предложения и спроса. Еще не было торговли государственными и ценными бумагами. А следовательно, не было котировки курса, надежного арбитража, фондовой биржи, вексельной биржи.

Товарные биржи в нашем смысле начинают появляться лишь в начале и в середине XVI века в Нидерландах, Франции и Англии в Брюгге, Антверпене, Лионе, Тулузе, Руане, Лондоне, то есть одновременно с появлением жиробанков. Чисто товарные биржи этого рода решают ограниченный круг проблем. Они еще не достигают той концентрации, как в более позднее время, и не могут развернуть такой широкой деловой активности, поскольку отсутствует фондовая и вексельная биржи. Поэтому их уровень развития не идет ни в какое сравнение с тем, что мы видим в конце XIX века в Лондоне, где в это время работают Королевская биржа (Royal exchange), Фондовая биржа (Stock exchange), Иностранная фондовая биржа (Foreign stock exchange), Угольная биржа (Coal exchange), Хлебная биржа (Corn exchange) и Ллойд (Lloyds),¹⁴⁵ то есть кроме Королевской биржи есть еще две общие товарные и вексельные фондовые биржи, одна биржа для английских и одна для иностранных фондов, угольная биржа, зерновая биржа и биржа по делам судоходства и страхования. Начиная с момента своего возникновения биржи тесно связаны с развитием расширяющегося рынка, их значимость зависит от оптового рынка, придатком которого они являются, по этой причине мелкие биржи попадают в зависимость от крупных. Все они являются концентрированным выражением всеобщего процесса, происходящего повсеместно и охватывающего все вплоть до последних мелочей. Но как же складывается такая концентрация предложения и спроса, какую представляет собой биржа? Она зависит от законов, которые управляют финансами, и понять ее можно только рассматривая их с точки зрения финансовых отношений. Не осмыслив тех изменений, которые претерпели понятия пространства и времени, невозможно разобраться в вопросах развития биржевого дела. Предпосылкой его развития служит образование оптовых и мировых рынков, взаимодействие между которыми осуществляется с помощью механических средств, и сокращение временных и пространственных дистанций, достигнутое благодаря механическим и электрическим средствам связи и транспорта. Предпосылкой такого развития является механическое понятие времени, которое позволяет точно фиксировать любую разницу во времени. Ибо биржа как раз приводит к единому знаменателю все пространственно-временные дистанции и различия, и именно на использовании этих дистанций и различий основано процветание биржи. Котировка курса, публикуемая в официальных и неофициальных бюллетенях, обеспечивает пространственную и временную фиксацию цены различных валют и ценных бумаг. Если колебания курса регулируются законами ценообразования, которые отличаются нестабильностью и зависят от целого ряда как реальных, так и воображаемых факторов, то все тонкости котировки курса связаны со срочными сделками, для которых указываются начальные и окончательные, максимальные и минимальные курсы, и даже среднее арифметическое всех курсов. Такое понятие, как вексельный паритет — одинаковый и одновременный вексельный курс в двух разных пунктах, — обладает пространственной и временной фиксированностью. Вексельные курсы образуются на основе векселя, который представляет собой ценную бумагу, действительную в течение определенного времени; существуют краткосрочные, среднесрочные и долгосрочные векселя. Если бы велись только текущие сделки за наличный расчет, то биржи в сложившейся сейчас форме были бы не нужны. Спекулятивный характер биржи с ее игрой на понижение и повышение основан на срочных сделках, которые выступают в виде сделок на определенный срок, ажиосделок, сделок на разницу и сделок с премиями. Время выступает тут в качестве механического средства учета непредсказуемых и непредвиденных событий.

Те биржи, которые мы встречаем в XIX веке, были бы невозможны без личной свободы перемещения, без свободной конкуренции, без постоянного расширения сферы применения механики, которую приносит с собой машинный капитализм. Их спекулятивный характер вызывается риском, который весьма велик в эпоху крупных предприятий и инвестиций. На бирже никогда нет недостатка в мошеннических манипуляциях, однако они представляют собой вторичное явление, на котором мы здесь не можем останавливаться. По своему характеру биржа близка к азартной игре и к заключению пари, вследствие чего как сделки на определенное время, так и сделки на разницу, целью которых заведомо является получение выгоды от разницы, оказываются разновидностью азартной игры или пари. Сделка на разницу настолько характерна для биржи, что ее невозможно исключить из биржевой деятельности. Дело в том, что в каждом конкретном случае нелегко определить, для чего именно заключается данная сделка — имеет ли она своей целью поставку определенного товара или просто заключена как сделка на разницу, потому что сделки на разницу заключаются в виде эффективных договоров, то есть в них записано соглашение о поставке определенного товара. Доля фиктивных сделок, совершаемых на бирже, весьма значительна. Биржа вообще представляет собой то место, где особенно явственно проступает фиктивный и абстрактный характер финансового дела. В настоящей работе мы можем лишь вкратце остановиться на вопросе финансов, так как ее содержание и цель относятся к совершенно иной области. Вопроса финансов мы касаемся лишь в той степени, которая позволяет дать читателю в руки факты, помогающие ему лучше понять и самостоятельно рассуждать о предмете нашего исследования.