Племена с правителями (вождества)

Поскольку общественная структура племен без правителей была практически идентична структуре большой семьи, клана или рода, такие племена непременно были маленькими и редко насчитывали больше нескольких тысяч человек. Хотя, возможно, гоббсовское описание таких обществ, постоянно живущих в состоянии войны всех против всех, является преувеличенным, эти общества, безусловно, были децентрализованы, и те из них, которые находились хотя бы ступенью выше, чем групповые сообщества, часто были раздираемы междоусобицами. Военные действия были маломасштабными, и потери были невелики. Однако на протяжении существенных промежутков времени они могли представлять собой важный фактор мужской смертности.

Образ жизни этих племен, независимо от того, основывался ли он на охоте и собирательстве, скотоводстве, временном садоводстве или комбинации этих видов деятельности, требовал низкой плотности населения, широких свободных пространств и кочевого или полукочевого образа жизни. Поскольку развитых средств связи не существовало, присущая такому обществу тенденция к разделению и дезинтеграции была еще сильнее. Дезинтеграция должна была предотвращать доведение междоусобиц до крайней степе-

18 1 Цар8, 11-19.

ни кровопролития, наблюдавшейся в обществах с более развитой системой правительства. И в этом смысле такая система была не только недостатком, но и благом.

Что в военное, что в мирное время такие общества не были способны к согласованным действиям в масштабах, превосходящих уровень мужского братства; редкое исключение — просуществовавшая недолгое время Лига ирокезов на американском северо-востоке — только подтверждает правило. Небольшая численность населения, общая собственность на средства производства, такие как земля, лес и вода, и относительное экономическое равенство также препятствовали специализации и разделению труда, кроме того, которое во всех обществах основано на возрасте и поле. Поскольку каждое домашнее хозяйство в удовлетворении своих хозяйственных нужд практически полностью полагалось на себя, уровень жизни и развитие технологий оставались на уровне простого выживания. Какими бы ни были старинные добродетели, которые приписывали таким обществам западноевропейцы со времен Руссо и Дидро, с точки зрения исторических фактов они были и есть (те, которые еще выжили) наименее успешные из всех человеческих обществ. Только в тех регионах, где они не сталкивались с более развитыми формами правления — таких как Австралия, отдельные части Восточной Африки и равнины Северной Америки, — племена без вождей могли обитать на больших территориях и поддерживать свой образ жизни. Во всех других местах им суждено было быть оттесненными в джунгли, как в Южной Америке и Центральной Африке, в пустыни — как в Южной Африке, или на арктические пустоши — как в Гренландии, Канаде и на Аляске. И только на территориях с неблагоприятными условиями для существования некоторые из них могли существовать еще совсем недавно¹⁹.

Напротив, племена с правителями, называемые также вож-дествами, можно найти во многих уголках мира. К их числу относятся многие общества Юго-Восточной, Западной и Южной Африки, а также множество других в Юго-Восточной Азии, Полинезии, на Гавайях и в Новой Зеландии. Дополнительные примеры нам дает история, повествуя о племенах, разрушивших микенскую цивилизацию и правивших Грецией во время «темных веков»,

¹⁹ Идея, что простейшие племена без правителей в действительности являются остатками деградировавших более сложных обществ, рассматривается в работе: Е.Е. Service, Primitive Social Organization: An Evolutionary Perspective (New York: Random House, 1964). См. также: D.W. Lathrap, The Upper Amazon (London: Thames and Hudson, 1970); R.D. Alexander, Darwinism and Human Affairs (Seattle: University of Washington Press, 1979).

примерно между 1000 и 750 г. до н.э. Затем существовало множество готских, франкских и других германских племен со времени заката Римской империи (т.е. речь идет не о племенах времен Тацита, которые, по-видимому, походили скорее на племена без правителей), вплоть до становления империи Каролингов в VIII в. н.э. К этому же типу относятся скандинавские племена на протяжении X в. н.э., иными словами, непосредственно перед тем, как они были обращены в христианство и перешли к более централизованным формам правления.

Вождества, в соответствии со своим названием, управлялись вождями — индивидами, возвышавшимися над другими людьми и имевшими право повелевать им. Это право неизменно основывалось на предполагаемом божественном происхождении вождя, что, в свою очередь, естественным образом предполагало наследование титула от отца к сыну. Тем не менее принцип, при котором старший потомок мужского пола в семье автоматически наследовал власть, действовал довольно редко. Причиной тому было то, что большинство этих обществ являлись полигамными обществами par excellence*, подобными современной Саудовской Аравии (которая до 1930-х годов являлась просто рыхлым собранием племен, управляемых вождями, непрерывно находящимися в состоянии войны друг с другом). Без сомнений, одна из причин полигамии — постельные удовольствия: со времен короля Соломона с его тысячью женами до времен председателя Мао с его служанками удовлетворение сексуальных аппетитов всегда было привилегией правителей. И чем выше был статус правителя, тем больше у него было жен²⁰. При этом женщины, благодаря своему труду, представляли собой также источник богатства: обратите внимание на многочисленных «женщин, умелых прядильщиц», которые переходили из рук в руки на страницах поэм Гомера. Женщины из знатного рода или те, которые отличались особой красотой, также были символом статуса их владельцев.

Естественным результатом многоженства было большое количество детей, которые, когда приходило время, могли выступать кандидатами на наследование власти. Порождаемый этим потенциальный конфликт делался еще более острым, поскольку женщи -ны принадлежали разным классам: некоторые были официальными женами вождя, другие были наложницами, третьи могли быть служанками, пленницами или рабынями, которых использовали для деторождения в дополнение к другим их обязанностям. Хотя некоторые женщины могли иметь детей в результате временных

* В истинном смысле слова (лат.). — Прим. научн. ред. ²⁰ R.D. White, "Rethinking Polygyny: Co-Wives, Codes and Cultural Systems," Current Anthropology, 29, 1989, p. 519-572.

связей, большинство зачинало их от главы семьи, будучи членами его домохозяйства в том или ином качестве. Ввиду наличия множества градаций разница между законными и незаконными детьми была далеко не всегда четкой.

На практике решающей становилась личная способность претендента быть лидером, а также, в первую очередь, кем была его мать. Как правило, первая или главная жена вождя происходила из семьи, занимавшей высокое положение в обществе. Будучи формально отданной мужу своим родом, она проходила через свадебный обряд, а затем наблюдала, как ее отпрыск наслаждался первенством над другими. Когда умирал старый правитель и ему на смену приходил один из его сыновей, мать наследника становилась довольно важной персоной, поскольку ее сын был обязан своим положением ей. Именно в этом узком смысле можно сказать, что положение в этих обществах определялось по материнской линии. Опять же приведем пример из Библии, в этот раз из 3-й и 4-й книги Царств. Когда новый правитель в Израиле или Иудее восходил на трон, имя его матери заносилось в анналы — обычно в первый и последний раз, если только она не превышала своих полномочий и не пыталась властвовать сама. В германских королевствах эпохи раннего Средневековья, так же как в некоторых африканских и восточно-азиатских вождествах, вождь имел обыкновение при жизни выбирать одного из своих сыновей и назначать своим преемником. Чтобы быть уверенным в том, что его воля будет соблюдена, назначалось также нечто вроде совета по регентству, состоящего из дворцовых должностных лиц²¹.

Общество, не считая вождя, обычно разделялось на два слоя или класса. Первой шла привилегированная группа, небольшая по численности в сравнении с численностью всего населения и состоящая из членов большой семьи, клана или рода вождя. Они были наделены особыми правами, такими как доступ к вождю, за их ранение или смерть выплачивались гораздо большие суммы компенсации и на них не распространялись некоторые виды наказаний, считавшиеся унизительными. Часто им было позволено носить особые отличительные знаки, одежду или татуировки (последнее имело место в регионах с благоприятным климатом, где одежда роли не играла). Положение этих индивидов в обществе обычно очень четко определялось их родственными связями с вождем, т.е. тем, были ли они его сыновьями, дядьями,

21 О том, как это осуществлялось в южноафриканском племени банту, см.: I. Scapera, Government and Politics in Tribal Societies (London: Watts, 1956), p. 50ff. Похожая система была у Меровингов, см.: I. Wood, The Merovingian Kingdoms 450 — 751 (London: Longman, 1994), p. 55ff.

братьями, племянниками, родней со стороны жены и т.д. Обычно именно из этих людей вождь выбирал правителей провинций. С другой стороны, именно потому, что эти люди имели определенное право на престолонаследие, их редко назначали на высшие должности при дворе, такие как majordomo или начальник телохранителей.

Ниже королевской линии, рода или клана находился гораздо более многочисленный класс простолюдинов, таких как труженики (thetes) в Древней Греции (также известные под разными другими уничижительными прозвищами, например, kakoi — «плохие»), «смерды» в племенах натчез и многие другие. Они подвергались дискриминации в самых разных формах: например, им нельзя было владеть скотом (племена хуту в Бурунди и Руанде), ездить верхом на коне (мелким фермерам в дохристианской Скандинавии), нельзя было носить головные уборы из перьев (в обеих Америках) или носить оружие (во многих местах по всему миру). Если человек, относящийся к высшему классу, ранил или убивал простолюдина, пострадавший или его семья получали очень небольшую денежную компенсацию или не получали ее совсем. Если же, наоборот, представитель высшего класса был ранен или убит простолюдином, виновного наказывали с особой жестокостью. Люди, принадлежащие к низшему классу, не состояли в родственных узах с вождем. Наоборот, для вождя или его родственников вступить в брак с представителем низшего класса, кроме как в чрезвычайно необычных обстоятельствах, считалось поступком недостойным, оскверняющим и даже опасным. В частности, в Африке с ее долгой историей миграции племен, расселений и завоеваний правители и подданные, как правило, принадлежали к разным этническим группам. Они зачастую имели разные обычаи и даже говорили на разных языках.

Несмотря на пропасть, разделявшую простолюдинов и элиту, первые считались подданными этого вождя и до тех пор, пока сообщество сохраняло целостность, сами себя считали таковыми. Они были обязаны вождю своей верностью и на самом деле «принадлежали» ему, т.е. прямо или косвенно (через посредство наместников, о которых я расскажу позже) они были «его» людьми. Таким образом, вождества вводили новый, революционный принцип правления. Кровные узы продолжали играть важную роль в определении того, кто какие права на кого имеет. Это имело место в высших слоях общества, т.е. среди членов клана вождя. Но то же самое относилось и к низшим классам. Основной единицей, в рамках которой проходила жизнь большинства из них, оставалась расширенная семья, модифицированная лишь более или менее строгим надзором «сверху». То, что вождества основывались не только на кровных узах, позволило сильнейшим из них установить обезличенное управление и достичь значительного увеличения численности. С ростом населения появилось хотя бы некоторое разделение труда между разными группами, такими как земледельцы, пастухи, рыбаки, и даже появилось небольшое количество специалистов, не связанных с производством, такие как торговцы, ремесленники и жрецы. Для нашего исследования представляется особенно важным то, что в этих условиях можно было достичь гораздо большей концентрации политической, экономической и военной власти.

Авторитет вождя в разных племенах сильно разнился. Вождь мог быть немногим более значимой фигурой, чем верховный жрец, о роли которого мы писали в предыдущем разделе: он проводил религиозные церемонии, получал подношения, использовал эти подношения для вербовки некоторого количества помощников и управлял своим народом, используя свою магическую силу для вознаграждения или наказания.

Поворотный момент настал тогда, когда члены высшего класса или, по крайней мере, некоторые из них, достаточно возвысились, чтобы отказаться от физического труда. В Древней Греции примерно 1200 года до н.э. эта стадия еще не наступила: легенда гласит, что когда глашатай царя Агамемнона был послан, чтобы созвать участников Троянской войны, он нашел Одиссея пашущим поле. Во времена Тацита эта стадия была достигнута в германских племенах, а незадолго до 1000 г. н.э. — в Скандинавии.

К числу наиболее могущественных из известных нам вождеств относятся Ангколе, Бунйоро и Буганда (Восточная Африка), Да-гомей (Западная Африка) и Зулу (Южная Африка) в XIX в., где вожди развились до уровня настоящих монархов. Своим могуществом они отчасти были обязаны сверхъестественным силам. Они считались священными и обычно жили отдельно от остальных людей; чем дольше существовало вождество, тем в большей степени это было так. Часто на них были наложены табу, запрещающие им есть определенные виды пищи, принимать определенные позы (например, преклонять колени), дотрагиваться до определенных веществ или даже ходить по земле. Подобные табу касались их регалий, таких как пуповины, жезлы, головные уборы, троны и барабаны. Предполагалось, что все эти предметы наделены магической силой, которая при правильном использовании могла принести благо, например, вызвать дождь или излечить от болезни, а в ином случае к ним опасно было прикасаться или даже смотреть на них. Часто специальная коллегия жрецов охраняла эти предметы и заботилась о них, принося жертвы и т.п.

Самые могущественные вожди имели власть над жизнью и смертью своих подданных, которые должны были приближаться к вождю только ползком на животе, если им вообще было это позволено. Когда вождь путешествовал или когда его переносили с места на место в его носилках, заговорить с вождем без разрешения или посмотреть ему в лицо считалось преступлением, караемым смертью. Тем не менее, поскольку от вождей ожидалось соблюдение диктуемых религией обычаев, нельзя сказать, что они стояли выше закона, не говоря уже о том, чтобы издавать законы подобно абсолютным монархам. Вместе с тем, их приказы, распоряжения и запреты на самом деле представляли собой единственный источник позитивного законодательства, существовавший в такого типа сообществах. Вожди также выполняли роль верховной судебной и верховной исполнительной власти в одном лице.

В тех случаях, когда контролируемая территория была достаточно велика, вождь занимал место на вершине пирамиды, состоящей из подчиненных региональных вождей — наместников. Кроме случаев, когда вождь смещал наместников, что случалось, если те совершали проступок или становились угрозой, статус наместника передавался от отца к сыну — здесь сходство с феодализмом становится уже очевидным. Наместники представляли собой уменьшенную копию вождя и вовсе не были специалистами по управлению. Они содержали собственный двор, господствовали над народом своей провинции и выполняли обязанности, подобные обязанностям вождя, хотя и подвергались определенному контролю вышестоящей инстанции. Время от времени их вызывали ко двору верховного вождя — выполнить долг перед ним и заседать в его совете.

Генеалогическое исследование наместников, вероятно, показывало бы, что большинство из них состоит с вождем в родственных отношениях; в противном случае это указывало бы на то, что завоевание и покорение территории произошло недавно. Как правило, вожди проводили продуманную политику укрепления структуры правительства путем создания семейных связей. Они посылали младших родственников править отдаленными провинциями и отдавали в жены своим подчиненным женщин из королевского дома, тем самым выстраивая правящую страту, члены которой были связаны друг с другом и кровью, и интересом. Практика обучения отпрысков наместников мужского пола при дворе, для чего их часто забирали из семьи по достижении возраста от шести до девяти лет, представляла собой очередной шаг в этом направлении. Расчет был на то, что со временем такое воспитание сделает из них верных сторонников вождя, которые смогут приносить пользу в качестве управляющих провинциями или придворных должностных лиц. Вместе с тем, они служили заложниками хорошего поведения своих отцов, как это имело место и в других обществах, подобных Риму периода ранней империи или феодальной Японии.

Кроме персонала, описанного выше, вожди и наместники имели в распоряжении собственных вассалов. Хотя последние не были близкими родственниками, они тоже считались домочадцами (англосаксонский термин huyscarls — «домашние храбрецы», хорошо объясняет их положение) и служили вождю в разных качествах. Чтобы ими было проще управлять, их часто набирали из чужеземцев. Иными словами, это были люди, захваченные в плен еще детьми, или беженцы из других племен. В отдельных случаях они ели за одним столом с вождем, в буквальном смысле слова, как это делали скандинавские воины до того, как введение более иерархичных форм правления при Олафе Святом вскоре после 1000 г. побудило «королей» (или, пользуясь более точным переводом, «мужей знатного рода») переместиться сначала на возвышение, а затем и за отдельный стол в стремлении к большему уеди -нению²². Или же, как во многих африканских, азиатских и полинезийских обществах, им выделяли некоторое количество царского скота и/или участок земли для возделывания членами их семей.

Как становится совершенно ясно из скандинавских хроник и саг, лояльность починенных — будь то кровные родственники, наместники или свита — зависела в значительной степени от умения вождя распределять материальные ценности в виде пищи, одежды, скота, земли, а в некоторых обществах — сокровищ и женщин, достигших брачного возраста. Часть этих благ была военной добычей, другая же часть непосредственно принадлежала вождю. Однако большая часть его собственного имущества имела своим источником идею о том, что именно он, совершая необходимые ритуалы и принося правильные жертвы, отвечал за сохранение плодородности земли и за обеспечение хорошего урожая; кроме того, именно вождь раздавал свободную землю тем, у кого ее не было. Таким образом, кто бы ни возделывал землю, ни выращивал на ней скот и ни использовал ее ресурсы иным способом, он был обязан отдавать вождю часть продуктов своего труда.

Так, вождества стали первыми политическими объединения -ми, которые ввели ренту, дань или налоги (в большинстве догосу-дарственных обществ, за исключением классических городов-государств, эти три вида обложения не имели четких отличий друг от друга) — иными словами, принудительные односторонние выплаты, изымающие благосостояние из рук управляемого большинства и концентрирующие его в руках правящего меньшинства²³.

²² Подробный рассказ об отделении скандинавских королей от общего столасм.: Струалсон С. Круг земной. М.: Наука, 1980. С. 465.

²³ См.: A.I. Pershits, "TributeRelations?" inS.L. Seaton and H.J.M. Claes-sen, eds., Political Anthropology: The State of the Art (The Hague: Mouton, 1979), p. 149-156.

Конкретная природа выплачиваемых благ зависела от вида имевшихся природных ресурсов, а также от обычаев. Везде выплата дани состояла прежде всего из доли урожая основной сельскохозяйственной культуры, будь то хлебные злаки, рис, таро или маниока. Затем шли престижные предметы, ценные породы домашних животных и рыбы, отдельные части крупной дичи, такие как голова, шкура или хвост, которые часто использовались для украшения вождя, чтобы выделить его положение, а в некоторых обществах — и женщины²⁴. Некоторые вождества, древние и современные, использовали примитивную форму денег в виде небольших предметов, которые не были предназначены для непосредственного потребления, и которые было легко накапливать и хранить. Это могли быть китовые зубы (Тихоокеанский регион), тигровые когти (Африка), бусы из раковин вампум (Северная Америка) и раковины каури (во многих разных регионах). Все это могло быть использовано для выплат вождю, чьи запасы, как правило, были самыми большими, а также для других коммерческих целей. Наконец, вождества, вступавшие в контакт с более развитыми городскими цивилизациями, часто были знакомы с металлическими деньгами. Такие деньги можно было получить путем торговли— как, например, в случае с браслетами manila, которые были принесены в Западную Африку португальцами и использо -вались в качестве денег при осуществлении небольших торговых операций вплоть до 1940-х годов. Однако встречались случаи, когда в вождествах создавались собственные деньги — как это делали в XI в. скандинавские вожди в подражание Византии²⁵.

Часть дани в хранилище вождя вносили непосредственно жители его личных владений. Остальная часть населения платила наместникам, которые собирали дань, забирали свою долю (в основном столько, сколько они могли унести, но при этом не навлечь на себя гнев вождя), а остальное передавали «наверх». И вождь, и наместники имели дополнительные источники дохода, проистекающие из их права вершить правосудие, такие как судейское вознаграждение, штрафы, имущество осужденных, а зачастую и взятки. Очень часто существовала своего рода система лицензирования, благодаря которой вожди всех уровней могли требовать и получать плату за предоставление привилегий своим подданным. В их число входили права держать рынки, заниматься торговлей на большие расстояния, совершать набеги на другие племена

²⁴ Описание системы дани там, где она еще существовала, см. в работе: W. Mariner, Natives of the Tonga Islands (New York: AMS Press, 1979 [1818]), vol. II, p. 230ff.

²⁵ См.: Р. Einzig, Primitive Money in Its Ethnological, Historical and Economic Aspects (London: Eyre and Spottiswoode, 1949).

(в этом случае вождь обычно требовал себе часть добычи) и т.д. Короче говоря, практически не существовало такого вида экономической деятельности, в который не был бы вовлечен вождь и с которого он не имел бы своей доли.

Часть богатства, приобретенного таким образом, тратилась вождем и его домочадцами. Отличительной чертой и привилегией людей, причастных к власти, всегда были безудержные траты — и на красивых женщин, и на дорогих ездовых животных, и на многое другое. Остальное богатство хранилось в специальных постройках, которые либо представляли собой часть резиденции вождя, либо были рассредоточены в разных стратегических точках по всем его владениям. По определенным праздникам, а также при чрезвычайных обстоятельствах, таких как голод, наводнение или засуха, двери кладовых открывались и содержимое извлекалось, чтобы накормить народ, — иногда это осуществлялось в форме ритуального пира. Такая щедрость помогала укрепить связь между правителем и подданными. Вместе с тем, этот жест можно воспринимать и как меру предосторожности, так как в чрезвычайных обстоятельствах то, что не раздавалось по доброй воле, могло быть взято силой. В этом смысле передача богатства была не односторонней, а взаимной. От Полинезии до Африки возможность использовать систему таким образом могла быть одним из основных оправданий ее существования.

Но самое главное — богатство вождя могло быть использовано для приобретения сторонников: так оно формировало основу для установления, осуществления и усиления власти любого рода. Складывавшиеся в результате политические образования были гораздо более централизованными и сплоченными, чем племена без вождей. Они были крупнее и насчитывали начиная с сотен и до десятков тысяч, а иногда, хоть и редко, — до сотен тысяч человек населения. Существует даже мнение, что активная эксплуатация природных ресурсов населением была одним из важнейших факторов, приведших к становлению вождеств и вследствие этого—к появлению собственно правительства²⁶. В таких обстоятельствах могли стать необходимыми разделение страны на провинции и строительство или расчистка хотя бы нескольких дорог, соединяющих провинции с центром. Последний становился более крупной деревней, чем все остальные. Кроме резиденции вождя, там находились жилища его родственников и слуг, а также храм божества, от которого происходил вождь.

²⁶ См.: Е. Boserup, The Conditions of Agricultural Growth: The Economics of Agrarian Change Under Population Pressure (Chicago: Aldine, 1965). См. также: М. Harris, Cannibals and Kings: The Origins of Culture (New York: Vintage, 1977).

Некоторые вождества, особенно доисторические, которые, вероятно, и возвели мегалиты, разбросанные по сельской местности Британии²⁷, занимались крупномасштабным строительством, преимущественно в религиозных и военных целях. Были созданы системы гонцов; посланники вождя имели отличительные знаки, вроде пальмовых ветвей или жезлов, которые делали их неприкосновенными и наделяли их правом получать питание и другие услуги от местного населения. Основу необходимой рабочей силы обычно составляли личные слуги вождя. Однако некоторые из самых могущественных африканских вождеств, таких как южноафриканское племя зулу под властью их величайшего «царя» Шака, обладали и другим, потенциально много большим источником рабочей силы. Речь идет о следующей системе: члены определенных возрастных групп за получение надела земли и за разрешение вступить в брак обязаны были отслужить определенный срок, и далеко не всегда вождь честно отпускал их после того, как они исполнили свои обязанности перед ним²⁸.

Каким бы ни был источник трудовых ресурсов, последние также использовались для полицейской работы и для войны. Таким образом, мы находим здесь не только воинов, но и вооруженные силы, состоящие из класса людей, которые благодаря своему возрасту или положению занимаются организованным насилием, и хотя бы некоторые из них всегда находятся в распоряжении вождя. Насколько мы можем проследить их историю, как, например, в случае зулу, основатели вождеств были военачальниками, которые имели в своем распоряжении собственные силы. Их преемники, больше доверяя религии и меньше доверяя силе как средству удержания власти, либо назначали на военные должности наместников, либо выбирали других лиц из своего ближайшего окружения. Иногда существовала иерархия военных формирований — от королевской охраны до отрядов призывников и местных вооруженных формирований. Последние, как показывает пример крестьянского ополчения (fyrd) в эпоху раннего Средневековья, состояли из необученных или полуобученных людей, и мобилизо-вывались только в случае крайней необходимости.

Опираясь на силу или угрозу применения силы, вождества были в состоянии ввести иерархию вместо равенства, постоянную власть вместо временного лидерства, обложение вместо получения

²⁷ См.: S. Sherman, Wessex in the Third Millennium ВС, доклад, представленный Симпозиуму Королевского антропологического института 19 февраля 1977 г.

²⁸ О Шака и его окружении см. новейшее исследование: J. Taylor, Sha-ka's Children: A History of the Zulu People (London: HarperCollins, 1994), pt. I.

более или менее добровольных подношений и правосудие, часто усиленное жестокими наказаниями, вместо простого возмещения убытков и компенсации, выплачиваемой в результате посредничества деревенского совета. Вдобавок к участию вождей и их подчиненных в обычных актах кровной мести, набегах и рейдах, приносящих добычу, вождества принесли такие явления, как завоевания, покорение земель и господство одной группы над другой²⁹. Все эти факторы означали, что граница между теми, кто принадлежал вождеству, и теми, кто ему не принадлежал, становилась четче, тем более что оседлый образ жизни связывал как индивидов, так и группы, делая для них более сложным уход из-под защиты одного вождя под защиту другого.

Более сильная организация, большее количество населения и большая возможность для согласованных действий — все это давало вождествам преимущества по сравнению с племенами без правителей. Однако то, что они часто могли изгнать с территорий или покорить племена без вождей, не должно заслонять от нас тот факт, что у них были свои ограничения. Самым важным из них была тенденция к разделению внутри племени из-за системы управления через наместников или «подчиненных вождей», передающих свой пост по наследству, и из-за способов престолонаследия. И в библейские времена, и в Скандинавии XI в., и вплоть до Африки, Азии и Полинезии XIX в. смерть вождя часто служила сигналом к началу гражданской войны. Соперничающие кандидаты на престол боролись друг с другом всеми возможными способами, от убийства до полномасштабных боевых действий. Их матери также были вовлечены в борьбу, поскольку в случае поражения их могла ждать смерть, а в некоторых обществах — унижение, например, определение их в гарем победителя. Наместники могли воспользоваться возможностью для отделения — перестать выплачивать дань, узурпировать права своего господина и добиться независимости. Кроме того, в схватку могли вмешаться вожди соседних племен, в стремлении усилить собственную власть.

Эти факторы объясняют, почему очень немногие вождества, древние или современные, смогли просуществовать дольше, чем жизнь нескольких поколений. В тех, которым это удавалось, большинство правителей приходило к власти, победив в гражданской

²⁹ Мысль о том, что правительство обязано своим происхождением завоеваниям, была особо популярна на пороге XX в. См.: L. Gumplowicz, The Outlines of Sociology (Philadelphia: American Academy of Political and Social Sciences, 1899); F. Oppenheimer, The State (New York: Free Life, 1975(1911]).

войне и вырезав родственников проигравшего претендента³⁰. Такая «система», если к ней прибегали слишком часто и заходили слишком далеко, вполне могла привести к тому, что развитие общества останавливалось и вождества возвращались на уровень децентрализованных племен без правителя³¹. Для того чтобы построить стабильную, долговременную политическую организацию и избежать регулярного истребления социальной элиты, необходимо было ввести новые принципы правления. С одной стороны, необходимо было урегулировать наследование верховной власти, а с другой — предотвратить передачу положения наместника по наследству.