Утрата веры

В то время как Гегель в 1830 г. восхвалял бюрократию как «всеобщее сословие», который ставит общественное благо выше собственного, ив начале XX в. Отто Гинтце воспевал «высокие добродетели» государственных служащих, а Макс Вебер считал государственную администрацию воплощением «целерациональности»¹⁶¹, сегодня,

¹⁵⁸ См.: С. Clapham, Africa and theInternational System: The Politics of State Survival (Cambridge: Cambridge University Press, 1996), esp. pt. 3.

¹⁵⁹ CNN, World Report, 30 September 1997.

¹⁶⁰ О США см.: J.I. Bayne and D.M. Freeman, "The Effect of Residence Enclaves on Civic Concern," Social Science Journal, 32, 4, 1995, p. 409— 421.

¹⁶¹ Гегель Г. В. Ф. Философия права. §§ 202, 205, 294; О. Hintze Der Beamtestand (Leipzig: Thieme, 1913), p. 17; M.Weber, Economy and Society (London: Allen and Unwin, 1923), p. 249ff.

вероятно, не осталось ни одного человека на Земле, который бы считал, что бюрократии свойствены данные характеристики. В действительности все обстоит ровно наоборот. В многочисленных научных работах, написанных после 1960 г., государственная бюрократия описывается как бесконечно разрастающаяся (бюрократическое решение любой проблемы состоит в расширении бюрократии), служащая только своим собственным интересам, склонная ко лжи с целью сокрытия собственных провалов, деспотичная, непредсказуемая, безликая, мелочная, неэффективная, сопротивляющаяся изменениям и безжалостная¹⁶²; высказываясь против расширения государственной службы здравоохранения, президент Дж. Буш однажды охарактеризовал собственную администрацию как обладающую «состраданием в той же степени, что и КГБ». Бюрократия стала синонимом всего плохого, и нет ничего хуже, чем называться «бюрократом».

Возможно, еще более поразительна судьба, которая постигла слово «публичный», или «общественный» (public). В Древней Греции, где впервые было проведено различие между частным и публичным, преимущество было на стороне публичной сферы¹⁶³, не говоря уже о том, что от слова «частный» — idios — происходит современное слово «идиот». С закатом социализма в конце XX в. ситуация изменилась в противоположную сторону. В большинстве случаев слова «публичный» или «общественный» означают «находящийся во владении государства» или «предоставляемый государством», и в результате они стали синонимом слова «второсортный» . Правильно это или нет, но лучшим комплиментом для школы будет сказать, что она частная (хотя такие школы в Великобритании называются словом «public» — «общественный») и дорогая, а худшим оскорблением будет назвать ее государственной или общественной («public») и дешевой. В зависимости от страны то же самое в большей или меньшей степени относится к медицинскому обслуживанию, жилищному сектору (в этой сфере слова «государственный» или «общественный» обычно являются синонимом слова «ветхий»), местам проведения досуга (аналогично), транспорту (при прочих равных условиях общественным транспортом пользуются только те, кто не может себе позволить купить автомобиль) и другим сферам, которых слишком много, чтобы их перечислять. Сегодня государственные предприятия мо-

¹⁶² Среди самых ранних критиков были: Е. Strauss, The Ruling Servants, (London: Allen and Unwin, 1961); P. Blau, Formal Organizations (London: Routledge, 1963); M. Crozier, The Bureaucratic Phenomenon (London: Tavistock, 1964) и др.

¹⁶³ P. Rathe, "The Primacy of Politics in Classical Greece," American Historical Review, 89, 1984, p. 265-293.

гут выжить, только утверждая, что они столь же эффективны, как и частные фирмы¹⁶⁴; предубеждение против всего общественного, кажется, распространяется даже на такие основные блага, как питьевая вода. Во многих странах та вода, которая течет из крана и предоставляется государством, считается непригодной для питья (и часто на это есть все основания), а та, которая производится частными заводами и выпускается в бутылках, считается чистой.

Хотя заявления «Уменьшим количество канцелярской работы» и «Уничтожим бюрократию!» стали популярными предвыборными лозунгами во многих странах, едва ли сегодня существует хотя бы одна, где это обещание было выполнено. За два десятилетия приватизации было распродано либо закрыто огромное количество государственных компаний по всему миру; часто это происходило за счет их сотрудников, которые пополнили ряды безработных или вынуждены были подыскать себе другую работу с меньшим количеством дополнительных льгот. Кроме того, начиная с 1980 г. не было ни одной развитой страны, система социального обеспечения которой не урезала бы выплаты и не грозилась бы урезать их еще больше; единственной разницей между консерваторами и социалистами, такими как Блэр и Жоспен, является то, что последний обещает провести это более безболезненно. В результате во Франции в последний месяц 1995 г. наблюдался широкий всплеск забастовок и бунтов. В США системе социального обеспечения угрожало банкротство¹⁶⁵, и одним из многих предлагавшихся решений было даже предложение ее приватизировать; это означало бы, что государство, хотя по-прежнему заставляет людей переводить часть заработка в фонд принудительных сбережений, больше не гарантирует, что когда придет момент выплаты, деньги на это действительно найдутся (даже в той ограниченной степени, как сейчас).

Вдобавок ко всему даже в тех странах, где призыв к здоровому индивидуализму, уверенности в своих силах и приватизации звучал особенно громко, количество бюрократов не уменьшилось: например, в США при Рональде Рейгане оно увеличилось на 1%¹⁶⁶. Не уменьшилась и доля контролируемого ими ВНП. Например, в Великобритании в 1993 г. она составляла 45,5% против 44% в 1978 г. Для Европейского экономического сообщества в целом этот показатель составлял, соответственно, 52% и 50%¹⁶⁷;

¹⁶⁴ Например, атомная энергетика Франции: A. Rosenbaum, "The Grand Alliance," World Link, May-June 1996, p. 89.

¹⁶⁵ См. подробнее в: Business Week, 5 April 1993, p. 68—69.

¹⁶⁶ Statistical Census of the United States 1992 (Washington, DC: US Government Printing Office, 1992), p. 989.

¹⁶⁷ The Economist, 4 September 1993, p. 29.

в 1996 г. после десятилетия сокращения расходов французское правительство вновь побило рекорд, изымая 45,7% ВВП в виде налогов¹⁶⁸. В США налоговое бремя также осталось примерно на прежнем уровне, несмотря на все сокращения социальных выплат, которые произошли с того момента, как в 1981 г. республиканцы пришли к власти.

Таким образом, все свидетельствует о том, что большинство современных государств, явно и открыто или тайно и лукаво, требуют все больше и больше, предлагая взамен все меньше и меньше. В лучшем случае они компенсируют изымаемые ресурсы тем, что развивают инфраструктуру и обеспечивают условия для быстрого экономического роста, как это сейчас происходит в США (хотя и ценой постоянного дефицита внешнего платежного баланса, до -ходящего до 120 млрд долл. в год), и как это было до недавнего времени в странах Восточной и Юго-Восточной Азии. В худшем случае они вынуждают целые сектора рынка труда уклоняться от уплаты налогов и даже переходить на бартер, как в Италии (между 1980и1990 гг. доля налогов в итальянском ВВП увеличилась с 30 до 42%)¹⁶⁹.

Возможно, чтобы как-то компенсировать свое растущее бессилие, у многих государств также сформировалась неприятная привычка вмешиваться в мельчайшие детали частной жизни людей. В Ирландской республике нельзя получить информацию о контрацепции, в Нидерландах нужно просить разрешения у правительства, чтобы покрасить парадную дверь в тот цвет, который хочется. Некоторые правительства скажут вам, что можно играть только в государственную лотерею (и государство забирает доходы себе). В одних государствах принимают законы, по которым курильщики становятся париями, в других при определенных обстоятельствах человек обязан «стучать» на членов своей семьи и соседей (метод, который раньше применялся только худшими тоталитарными режимами)¹⁷⁰. В одних государствах человеку разрешено слушать лишь определенное количество зарубежных песен по радио (раньше это также относилось только к тоталитарным государствам), а в других продолжают настаивать, что человек не имеет власти даже над своим телом и не может принимать наркотики или сделать аборт.

Чтобы добиться этой и других похвальных целей, а также зачастую движимые экологическими мотивами или требованиями

¹⁶⁸ D. Geddes, "The Return of Orthodoxy," World Link, May-June 1996, p. 84.

¹⁶⁹ Ibid, p. 129.

¹⁷⁰ R.W. Thurston, "The Soviet Family During the Great Terror, 1935-1941," Soviet Studies 43, 3, 1991, p. 553-574.

представителей меньшинств, государства принимают новые законы и постановления, которые сыплются как из рога изобилия. Например, к концу 80-х годов количество страниц в американском «Федеральном реестре» — официальном журнале, публикующем федеральные законы и постановления, — приблизилось к отметке 100 тыс.; в них даже содержались предписания, касающиеся формы ванн в номерах отелей и высоты дверных косяков; и агентства, занимающиеся составлением таких предписаний, вовсе не стремились сократить «объемы производства» после того, как президент Буш наложил мораторий на выпуск новых постановлений в 1992 г.¹⁷¹ Эти и другие бесчисленные формы вмешательства могут привести только к отчуждению и раздражению, которые иногда в буквальном смысле слова становятся взрывоопасными. В ходе опроса, который проводился после взрыва в Оклахома-Сити в 1995 г., 39% граждан США заявили, что видят в федеральном правительстве угрозу своим правам и свободам¹⁷². Другой опрос показал, что только 31 % американцев доверяет правительству « всегда или почти всегда»^{: 73}. В свою очередь правительство доста -точно обеспокоено угрозой, чтобы начать создавать специальные команды по отражению возможных актов химического и биологического терроризма в американских городах — правда, это делается с некоторым опозданием, поскольку первая предполагаемая попытка такой атаки была раскрыта ФБР в феврале 1998 г.

Дополнительные подтверждения того, что государство теряет способность внушить своему народу лояльность к себе, можно найти в сфере спорта. Как уже отмечалось, современные представления о том, что игры и соревнования должны быть организованы по национальному признаку, являются продуктом национализма XIX в., с одной стороны, и железнодорожного сообщения, с другой. Национализация спорта усилилась после 1918 г., особенно в тоталитарных государствах, которые использовали его для того, чтобы готовить свои народы к войне, и которые в этом отношении так же, как и во многих других, просто зашли дальше, чем остальные государства¹⁷⁴. Вероятно, кульминации она

¹⁷¹ S.R. Furlong, "The 1992 Regulatory Moratorium: Did It Make a Difference?", Public Administration Review, 55, 3, May-Tune 1995 p. 254-262.

¹⁷² CNN, World Report, 22 April 1995.

¹⁷³ Herald Tribune International, 11 February 1998, p. 7.

¹⁷⁴ H. Weiss, "Ideologic der Freizeit im Dritten Reich: die NS-Gemeinschaft Kraft durch Freude", Archiv fur Sozialgeschichte, 33, 1993, p. 289— 303; о подобном же развитии событий как минимум в одной демократической стране см.: S.G. Jones, "State Intervention in Sport and Leisure in Britain Between the Wars", Journal of Contemporary History, 22, 1, 1987,p. 163-182.

достигла примерно между 1950 и 1980 гг., когда в СССР при Сталине объяснять спортивные достижения любыми мотивами, кроме патриотических, означало рисковать навлечь на себя наказание¹⁷⁵, и когда спортсмены коммунистического Китая, принимавшие участие в соревнованиях, неизменно утверждали, что обязаны своим успехом учению Мао. С тех пор все изменилось, поскольку деньги стали играть большую роль, а национальная принадлежность — меньшую. Начиная с Олимпийских игр, самые важные состязания стали коммерциализироваться. В то время как многие соревнования по-прежнему организованы по национальному признаку, на других спонсорами (а иногда и владельцами) отдельных спортсменов и целых команд выступают те или иные корпорации, которые используют их в рекламных целях и вычитают эти расходы из своей налоговой базы.

Эта тенденция особенно заметна в дорогих видах спорта, таких как автогонки и глубоководный парусный спорт, где издержки с легкостью достигают миллионов долларов. От них тенденция распространилась на другие виды спорта, и логотипы компаний на спинах спортсменов пришли на смену цветам национальных флагов, благодаря чему те часто выглядят как пестрая новогодняя елка. Например, Союз европейских футбольных ассоциаций в настоящее время разрешает различным «национальным» командам без ограничений принимать иностранных (и не только европейских) игроков в свои ряды. В теннисе денационализация достигла такого уровня, что наиболее известные игроки часто не хотят представлять свою страну на Кубке Дэвиса, который, в отличие от других «открытых» турниров, все еще организован по национальному признаку; причина состоит в том, что это и коммерчески невыгодно, и Кубок Дэвиса не входит в число турниров «Большого шлема»; не говоря уже о том, что многие из теннисистов, сколотив немалые состояния, предпочитают жить в «налоговых убежищах», а не в родной стране.

Наконец, самым очевидным признаком того, что отношение людей к государству изменилось, является тот факт, что они теперь с меньшей готовностью согласны сражаться за него, в результате чего в одной стране за другой отменяется обязательная служба в армии. Первой крупной страной, в которой было введено это новшество, стала Япония, которой это решение было навязано извне и общественное мнение в которой с тех пор отличается крайним пацифизмом. С тех пор в число государств, которые предпочли вернуться в XVIII в. и положиться на профессиональную армию, состоящую из добровольцев, вошли Великобрита-

¹⁷⁵ См. пример, приведенный в работе: W.W. Kulski, "Can Russia Withdraw from Civilization?" Foreign Affairs, 28, 4, October 1950, p. 639.

ния (1960), США (1973) иБельгия (1994). Франция, которая в 1793 г. стала первой в истории страной, в которой было введено levee en masse и воинский призыв долго считался символом национального единства, пополнила этот список в начале 1996 г. Несколько месяцев спустя тогдашний президент России Борис Ельцин пообещал избирателям, что, если его переизберут, он отменит обязательную военную службу¹⁷⁶.

Как только эти правительства отменили военный призыв, они обнаружили, и часто к собственному неудовольствию, что его невозможно вернуть обратно. В США в период администрации Картера попытка регистрации юношей в качестве подготовительной меры на случай мобилизации при введении чрезвычайного положения в национальном масштабе встретила сопротивление и ее пришлось оставить, в то время как планы по учреждению каких-либо других видов общенациональной обязательной службы так никогда и не вышли за пределы разговоров¹⁷⁷. Мало того что стратегия американцев во время войны в Персидском заливе в 1991 г. практически полностью была продиктована необходимостью уменьшить число потерь¹⁷⁸, но год спустя тот факт, что Билл Клинтон уклонился от военного призыва во время вьетнамской войны, не помешал ему одержать победу над ветераном Второй мировой войны в борьбе за президентское кресло. Схожие тенденции наблюдаются почти во всех остальных развитых странах, включая даже Израиль, который до 1982 г. был, возможно, самой воинственной страной на земле¹⁷⁹. С тех пор молодежь Израиля проявляет все меньше готовности служить своему государству в рядах регулярной армии, не говоря уже о том, чтобы рисковать ради него своей жизнью¹⁸⁰.

На все приведенные симптомы упадка доверия к государству можно возразить, что во многих местах, от Ближнего Востока до Чечни, всевозможные организации, которые сделали все, чтобы

¹⁷⁶ CNN, World Report, 18 May 1996.

¹⁷⁷ Подобная попытка описывается в работе: С.С. Moskos, A Call to Civic Service (New York: Free Press, 1988).

¹⁷⁸ См.: M.R. Gordon and E. Trainor, The Generals' War: The Inside Story of the Conflict in the Gulf (Boston: Little, Brown, 1995), p. 379-380.

¹⁷⁹ См.: М. van Creveld, "Conscription Warfare: The Israeli Experience," in R.G. Fu,rster, ed., Die Wehrpflicht: Entstehung, Erscheinungsfor -men und politische-militarische Wirkung (Munich: Oldenburg Verlag, 1994), p. 227-234.

¹⁸⁰ Интервью с подполковником доктором Р. Довратом, главой отдела Армии обороны Израиля, занимающимся исследованием поведения: Yedi'ot Acharanot (наиврите), 19 апреля 1996 г., с. 10—16; интервью с министром обороны Израиля И. Мордехаем, Yedi' ot Acharanot (наиврите), 7 августа 1996 г., с. 12.

подорвать институт государства, сами пытаются создать независимые государства¹⁸¹. Действительно, зачастую это является их целью, хотя далеко не единственной; но тем более примечателен тот факт, что многие из них начинают размышлять о том, как потерять свой суверенитет, еще не успев получить его. Так, сепаратисты Квебека надеются получить преимущества от экономического союза с остальной частью Канады, включая общую валюту. Едва только распался СССР, как образовалось, Содружество Независимых Государств (СНГ) с целью (которая была достигнута лишь частично) сохранить общие институты, которые считались имеющими решающее значение для общего благополучия¹⁸². В результате этнические русские, живущие в прибалтийских республиках, получили возможность принять участие в выборах, проходивших в России в мае-июне 1996 г. Между тем по крайней мере одна республика (Беларусь) еще не приняла окончательного решения насчет того, желает ли она быть независимой или нет.

Пять других недавно образованных европейских государств (Чешская республика, Словакия и три прибалтийских республики) активно стремятся вступить в Европейский Союз. На Ближнем Востоке представители ООП, отдавая себе отчет в том, что независимое государство Палестина, включающее Западный берег реки Иордан и Сектор Газа, не будет экономически жизнеспособным, в течение долгого времени подумывают о возможной интеграции с Иорданией, Израилем и, возможно, другими странами; если предположить, что этот регион ожидает мир, а не война, такой союз некоторым образом может возникнуть независимо от желания сторон¹⁸³. Последний пример дают нам бывшие республики Югославии. Подобно другим «опоздавшим» государствам Центральной и Восточной Европы, Словения в настоящее время находится в процессе присоединения к Европейскому союзу. Как сказал автору этой книги министр иностранных дел одной из бывших югославских республик во время встречи в Давосе, если бы у его страны не было надежды на вступление в Евросоюз, то в чем бы тогда был смысл отделения от Югославии?

¹⁸¹ См.: F. Parkinson, "Ethnicity and Independent Statehood," р. 322—345; R.H. Jackson, "Continuity and Change in the State System," p. 348 — обе статьи в сб.: Jackson and James, States in Changing World.

¹⁸² О попытке использования СНГ для спасения того, что еще можно было спасти из советской экономики см.: R.E. Ericson, "Economics," in T.J. Colton and R. Levgold, eds., After the Soviet Union: From Empire to Nations (New York: Norton, 1992), p. 49-83.

¹⁸³ См.: S.Peres, The New Middle East (London: Weidenfeld and Nicolson, 1996).

Хотя государство продолжает выполнять некоторые важные функции спустя два столетия после того, как Французская революция впервые соединила государство с современным массовым национализмом, многие люди перестают верить в него, не говоря уже о том, что они не желают быть для него пушечным мясом. Иногда, по-видимому, это является следствие неудачных войн, как в США (после Вьетнама и «бреши в доверии»¹⁸⁴) и в СССР (где похожую роль сыграло поражение в Афганистане). В других странах это произошло незаметно по мере того, как интеграция с другими государствами свела на нет суверенитет каждого из них, как это случилось в большей части Европы¹⁸⁵.

Как бы ни проходил этот процесс, почти везде его сопровождало растущее нежелание государств брать на себя ответственность за свою экономику, предоставлять социальную помощь, обучать молодое поколение и даже выполнять элементарную функцию защиты своих граждан от терроризма и преступности, — задача, которая в лучшем случае решается совместно с другими организациями, а в худшем — просто остается в небрежении. В конце второго тысячелетия жители все большего количества регионов мира, начиная со стран Западной и Восточной Европы и заканчивая развивающимися странами¹⁸⁶, не столько служат государству и восхищаются им, сколько терпят его. Прошли те дни, когда государство, как в эпоху тотальных войн, могло предъявлять себя в качестве земного божества.

¹⁸⁴ См.: S.M. Lipset, The Confidence Gap (Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1987).

¹⁸⁵ См.: М. Dogan, "The Decline of Nationalisms Within Western Europe," Comparative Politics, 26, 3, 1994, p. 281—305; также см.: E. Pond, "The Escape from History, "World Link, January-February 1998, pp. 64-70.

¹⁸⁶ О Западной Европе см. прежде всего: W. Wallace, "Rescue or Retreat: The Nation State in Western Europe, 1945—1993," Political Studies, 42, 1994, pp. 52—76; о Восточной Европе см.: Y. Plasser-Fritz

"Politische SystemunterstUtzung und Institutionvertrauen in den OZE Staaten," Oesterrreichische Zeitschrift fur Politikwissenschaften, 23, 4, 1994, p. 365—379; подробное исследование одной развивающейся страны: A.N. Longha, "Citizenship, Identity and Questions of Supreme Loyalty: The Case of Kuwait," Forum for Development Studies, 2, 1995, p. 197-217.

[Форматирование и/или сканирование: Марс Рахманов. «Перерождение ради процветания. Жить полноценно». 2008 г. http://marsexxx.com]