I. Действующий человек

1. Целенаправленное действие и животная реакция

Человеческая деятельность суть целеустремленное поведение. Можно сказать и иначе: деятельность суть воля, приведенная в движение и трансформированная в силу; стремление к цели; осмысленная реакция субъекта на раздражение и условия среды; сознательное приспособление человека к состоянию Вселенной, которая определяет его жизнь. Это положение должно прояснить данное определение и предотвратить возможность неверных интерпретаций. Но само определение является точным и не нуждается в дополнениях и комментариях.

Сознательное, или целеустремленное, поведение резко контрастирует с бессознательным поведением, т.е. рефлексами и непроизвольными реакциями на раздражение клеток тела и нервов. Люди иногда готовы полагать, что границы между сознательным поведением и непроизвольными реакциями человеческого тела являются более или менее неопределенными. Это верно лишь постольку, поскольку иногда не так просто установить, является конкретное поведение умышленным или непроизвольным. Тем не менее различие между сознательным или бессознательным достаточно резкое и может быть явно определено.

Для действующего эго [13] бессознательная реакция органов тела и клеток такая же данность, как и остальные явления внешнего мира. Действующий человек должен принимать во внимание все, что происходит в его теле, точно так же, как и другие факторы, например погоду или мнение своих соседей. Разумеется, в определенных пределах целеустремленное поведение способно нейтрализовать действие телесных сил и в этих границах поставить тело под контроль. Человеку иногда удается усилием воли одолеть болезнь, компенсировать врожденные или приобретенные недостатки физической конституции либо подавить рефлексы. В той степени, в какой это является возможным, поле целеустремленной деятельности расширяется. Если человек воздерживается от управления непроизвольными реакциями клеток и нервных центров, хотя в силах это сделать, его поведение, с нашей точки зрения, является целеустремленным.

Область нашей науки человеческая деятельность, а не психологические события, которые реализуются в действии. Именно это отличает общую теорию человеческой деятельности, праксиологию от психологии. Предмет психологии внутренние события, которые приводят или могут привести к определенной деятельности. Предмет праксиологии деятельность как таковая. Это также определяет отношение праксиологии к психоаналитической концепции подсознательного. Психоанализ [14] тоже психология и исследует не деятельность, а силы и факторы, которые побуждают человека к определенной деятельности. Психоаналитическое подсознательное является психологической, а не праксиологической категорией. На природу деятельности не влияет, будут ли причинами действия явное обдумывание, забытые воспоминания или подавленные желания, направляющие волю, с так называемых затопленных областей. И убийца, которого подсознательные побуждения толкают на преступление, и невротик, чье отклоняющееся поведение кажется бессмысленным для неподготовленного наблюдателя, оба действуют; они, как и любой другой человек, стремятся достичь определенных целей. И заслуга психоанализа как раз в том и состоит, что он показал, насколько многозначительным является даже поведение невротиков и психопатов, что они тоже ведут себя целенаправленно, хотя мы, считающие себя нормальными и здравомыслящими, называем рассуждения, определяющие их выбор целей, бессмысленными, а выбираемые ими средства достижения этих целей противоречащими намерениям.

Термин бессознательный в праксиологии и термины подсознательный и бессознательный, применяемые в психоанализе, принадлежат к двум различным направлениям мысли и исследований. Праксиология не менее других отраслей знания многим обязана психоанализу. Тогда тем более необходимо осознать границу, которая отделяет праксиологию от психоанализа.

Действие это не просто отдание предпочтения. Человек демонстрирует предпочтение в том числе и в ситуациях, когда события являются неизбежными или считаются таковыми. Так, человек может предпочитать солнце дождю и желать, чтобы солнце разогнало тучи. Желая и надеясь, он активно не вмешивается в ход событий и формирование собственной судьбы. Но действующий человек выбирает, определяет и пытается достичь целей. Из двух вещей, которые нельзя получить одновременно, он выбирает одну и отказывается от другой. Поэтому действие подразумевает и принятие, и отказ.

Выражение желаний и надежд и объявление планируемых действий может быть формой действия в той мере, в какой они сами по себе направлены на достижение определенной цели. Но их нельзя смешивать с действиями, к которым они относятся. Они не идентичны действиям, о которых они извещают, которые рекомендуют или отвергают. Действие вещь реальная. В расчет берется общее поведение человека, а не его разговоры о планировавшихся, но не реализованных поступках. C другой стороны, действие следует отличать от приложения труда. Как правило, одним из используемых средств является труд действующего человека. Но это необязательно. В особых условиях достаточно лишь слова. Тот, кто отдает приказы и устанавливает запреты, может действовать без затрат труда. Говорить или не говорить, улыбаться или оставаться серьезным все это может быть действием. Потребление и наслаждение являются такими же действиями, что и воздерживание от доступного потребления и наслаждения.

Праксиология, следовательно, не делает различий между активным, или энергичным, и пассивным, или праздным, человеком. Энергичный человек, усердно стремящийся улучшить свои условия, действует не больше и не меньше, чем апатичный человек, инертно принимающий события по мере их свершения. Поскольку ничегонеделание и пребывание в праздности также являются деятельностью, то они определяют ход событий. Там, где присутствуют условия для человеческого вмешательства, человек действует вне зависимости от того, вмешивается он или воздерживается от вмешательства. Тот, кто терпит то, что он в силах изменить, действует в такой же степени, что и тот, кто вмешивается с целью добиться других результатов.

Человек, воздерживающийся от оказания влияния на действие психологических и инстинктивных факторов, на которые он имеет влияние, также действует. Действие это не только делание, но и в не меньшей степени неделание того, что, возможно, могло бы быть сделано.

Мы можем сказать, что действие проявление человеческой воли. Но это ничего не добавит к нашему знанию. Потому что термин воля означает не что иное, как способность человека выбирать между различными состояниями дел, предпочитать одно, отвергать другое и вести себя в соответствии с решениями, принятыми для реализации избранных состояний и отказа от остальных.

2. Предпосылки человеческого действия

Мы называем удовлетворенностью или удовлетворением такое состояние человеческого существа, которое не ведет и не может привести ни к какому действию. Действующий человек стремится исправить неудовлетворительное состояние дел и достичь более удовлетворительного. Он представляет себе условия, которые лучше подходят ему, а его деятельность направлена на то, чтобы осуществить желаемое состояние. Мотивом, побуждающим человека действовать, всегда является некоторое беспокойство[См.: Локк Д. Опыт о человеческом разумении//Локк Д. Соч. в 3-х тт.: Т. 1. М.: Мысль, 1985. С. 280282; Лейбниц Г. Новые опыты о человеческом разумении//Лейбниц Г. Соч. в 4-х тт.: Т. 2. М.: Мысль, 1983. С. 164.]. У человека, полностью удовлетворенного состоянием своих дел, не будет стимулов к переменам. У него не будет ни желаний, ни вожделений; он будет абсолютно счастлив. Он не будет действовать, а просто станет беззаботно жить.

Но чтобы заставить человека действовать, простого беспокойства и представления о более удовлетворительном состоянии недостаточно. Необходимо третье условие: ожидание, что целенаправленное поведение способно устранить или по крайней мере смягчить чувство беспокойства. Если это условие не выполняется, то никакое действие невозможно. Человек должен смириться с неизбежностью, подчиниться судьбе.

Это общие условия человеческой деятельности. Человек суть существо, которое живет в данных обстоятельствах. Он не только homo sapiens*, но и в не меньшей степени homo agens**. Существо человеческого происхождения, от рождения или в результате приобретенных недостатков окончательно недееспособное (в строгом смысле этого понятия, а не просто в юридическом), практически не является человеком. Хотя закон и биология считают их людьми, они лишены необходимого признака человеческой природы. Новорожденный младенец также не является действующим существом. Он еще не прошел весь путь от замысла до полного развития своих человеческих качеств. Но в конце этой эволюции он становится действующим существом.

О счастье

В разговорной речи мы называем человека, которому удалось добиться своих целей, счастливым. Точнее будет сказать, что он более счастлив, чем раньше. Тем не менее не существует разумных возражений против определения человеческой деятельности как стремления к счастью.

Однако необходимо избегать некоторых ошибочных толкований. Конечной целью человеческой деятельности всегда является удовлетворение желаний действующего человека. Кроме индивидуальных субъективных оценок, неодинаковых у разных людей и у одного и того же человека в разные периоды жизни, другой меры удовлетворения не существует. То, что заставляет человека чувствовать себя беспокойно, устанавливается им самим исходя из его собственных желаний и суждений, личных и субъективных оценок. Никто не в состоянии декретировать, чтo должно сделать другого человека счастливее.

Чтобы установить этот факт, нет никакой необходимости обращаться к противоположности эгоизма и альтруизма, материализма и идеализма, индивидуализма и коллективизма, атеизма и религии. Одни стремятся улучшить свои собственные условия. У других осознание неприятностей и затруднений ближнего вызывает такое же и даже большее беспокойство, чем собственные желания. Одни не стремятся ни к чему, кроме удовлетворения своих потребностей в половых отношениях, еде, питье, хорошем доме и других материальных благах. Другие же заботятся об удовлетворении, как принято говорить, высших или идеальных потребностей. Некоторые пытаются привести свои действия в соответствие с требованиями общественного сотрудничества; другие игнорируют правила общественной жизни. Есть люди, для которых конечной целью земного пути является подготовка к блаженной жизни. Но существуют и другие те, кто не верит ни в какие религиозные учения и не позволяет своим действиям находиться под их влиянием.

Для праксиологии конечные цели деятельности безразличны. Ее выводы действительны для любого вида деятельности, невзирая на преследуемые при этом цели. Это наука о средствах, а не о целях. Она использует понятие счастья чисто в формальном смысле. В терминах праксиологии утверждение Единственная цель человека достижение счастья тавтологично. В нем не сформулировано положение дел, относительно которого человек ожидает счастья.

Идея о том, что мотивом человеческой деятельности всегд:а служит некоторое беспокойство, а ее цель всегда состоит в смягчении, насколько возможно, этого беспокойства, чтобы заставить действующего человека чувствовать себя счастливее, составляет суть учений эвдемонизма [15] и гедонизма [16]. Эпикурейское [17] atarahia* есть состояние абсолютного счастья и удовлетворенности, на которое направлена вся человеческая активность, но недостижимое в полной мере. Несмотря на все великолепие этого знания, оно остается малопригодным, так как представителям этой философии не удалось осознать формального значения понятий боль и удовольствие и придать им материальный или чувственный смысл. Теологические, мистические и другие школы гетерономной этики [18] не поколебали фундамент эпикурейства, поскольку не смогли выдвинуть никаких возражений, кроме игнорирования им высших и благородных удовольствий. Действительно, сочинения многих ранних поборников эвдемонизма, гедонизма и утилитаризма открыты для неверного толкования. Но язык современных философов и в еще большей степени экономистов настолько точен и прямолинеен, что не допускает никакого двойного толкования.

Об инстинктах и импульсах

Фундаментальные проблемы человеческой деятельности невозможно разрабатывать методами инстинкт-социологии. Эта школа классифицирует разнообразные цели человеческой деятельности и в качестве мотива присваивает каждому классу особый инстинкт. Человек представляется как существо, управляемое врожденными инстинктами и склонностями. Предполагается, что такое объяснение раз и навсегда разрушает все ненавистные учения экономической науки и утилитарной этики. Однако Фейербах как-то справедливо заметил, что любой инстинкт это инстинкт к счастью[Cм.: Feuerbach, S??д??mmtlische Werke, ed. Bolin and Jodl. Stuttgart, 1907. X. 231. * Невозмутимость, состояние душевного покоя, достигаемого мудрецом (Демокрит, Эпикур, скептики) (греч.). Прим. пер.]. Метод инстинкт-психологии и инстинкт-социологии состоит в произвольном классифицировании непосредственных целей деятельности и наделении каждой из них самостоятельным бытием. Там, где праксиология говорит, что цель деятельности состоит в смягчении некоторого беспокойства, инстинкт-психология гласит, что это удовлетворение инстинктивного побуждения.

Многие поборники инстинктивной школы убеждены, что они доказали: действие не детерминировано причиной, а исходит из глубин врожденных сил, побуждений, инстинктов и склонностей, которые не поддаются рациональному объяснению. Они уверены, что преуспели в разоблачении поверхностности рационализма, и третируют экономическую теорию как паутину ложных заключений, выведенных из ложных психологических посылок[Cм.: McDougall W. An Introduction to Social Psychology. 14th ed. Boston, 1921. P. 11.]. Рационализм, праксиология и экономическая наука не рассматривают изначальные побудительные причины и цели деятельности, а изучают средства, применяемые для достижения преследуемых целей. Несмотря на непостижимость глубины, из которой появляются побуждения и инстинкты, средства, выбираемые человеком для их удовлетворения, определяются рациональным рассмотрением затрат и успеха[См.: Mises. Epistemological Problems of Economics. Trans. by G. Reisman. New York, 1960. P. 52 ff.].

Тот, кто действует под влиянием эмоциональных импульсов, тоже действует. Отличие эмоционального действия от других действий заключается в оценке затрат и результатов. Эмоции искажают оценочную функцию. Человек, сжигаемый страстью, видит цель более желанной, а цену, которую он должен заплатить, менее обременительной, чем ему бы это показалось, если бы он действовал более хладнокровно. Люди никогда не сомневались, что и в эмоциональном возбуждении средства и цели взвешиваются, поэтому необходимо оказывать влияние на результаты этого обдумывания, вынося более суровый приговор за то, что человек поддался порыву страсти. Наказывать за уголовные преступления, совершенные в состоянии эмоционального возбуждения, мягче обычных равносильно поощрению таких эксцессов. Угроза суровой расплаты срабатывает, даже если люди движимы страстью, кажущейся неодолимой.

Мы интерпретировали животное поведение исходя из предположения, что животные поддаются тем побуждениям, которые в данный момент оказались сильнее. Когда мы видим, что животные едят, спариваются и нападают на других животных или человека, мы говорим об инстинктах питания, размножения и агрессивности. Мы считаем, что такие инстинкты являются врожденными и требуют безусловного удовлетворения.

Но у человека все иначе. Человек не является существом, которое не способно не поддаться импульсу, наиболее настойчиво требующему удовлетворения. Человек это существо, способное контролировать свои инстинкты, эмоции и побуждения; он способен дать рациональное объяснение своему поведению. Человек отказывается от удовлетворения сжигающих его импульсов в пользу удовлетворения других желаний. Он не является игрушкой своих инстинктивных потребностей. Мужчина не набрасывается на любую женщину, пробудившую его чувства. Человек не пожирает любую понравившуюся ему пищу; он не убивает любого, кого бы ему хотелось прикончить. Он упорядочивает свои желания в соответствии с выбранной им шкалой; короче, он действует. В отличие от животных человек обдуманно регулирует свое поведение. Человек существо, имеющее запреты, способное обуздывать свои побуждения и желания, подавлять инстинктивные желания и побуждения.

Может статься, что импульс будет таким сильным, что никакие неприятности, связанные с его реализацией, не смогут удержать индивида от его удовлетворения. И в этом случае выбор присутствует. Человек решает уступить желанию[В этих случаях огромную роль играет тот факт, что данные два удовлетворения ожидаемое от уступки побуждению и от избежания нежелательных последствий этого не одновременны (см. с. 447458).].

3. Человеческое действие как конечная данность

С незапамятных времен люди стремятся узнать первоисточник энергии, причину всего сущего и всех перемен, изначальную субстанцию, из которой все произошло и которая является причиной самой себя. Наука скромнее в своих притязаниях. Она осознает ограниченность человеческого разума и человеческих поисков знания. Пытаясь узнать причину любого явления, наука понимает, что в конце концов натолкнется на непреодолимые препятствия. Существуют такие явления, которые не могут быть проанализированы и сведены к другим явлениям. Они представляют собой конечную данность. В ходе научных изысканий иногда удается показать, что нечто, считавшееся до этого конечной данностью, можно расчленить на составные части. Но всегда будет существовать определенное количество нерасчленяемых и неанализируемых явлений, определенное количество конечных данностей.

Монизм учит, что существует всего одна первоначальная субстанция, дуализм утверждает, что две, а плюрализм что их много. Но об этих проблемах не стоит спорить. Подобные метафизические диспуты бесконечны. Современное состояние нашего знания не позволяет дать ответ, который устроил бы всех разумных людей.

Материалистический монизм утверждает, что человеческие мысли и волевые акты являются результатом действия органов тела, клеток мозга и нервов. Человеческая мысль, воля и действие вызываются исключительно материальными процессами, которые когда-нибудь получат исчерпывающее объяснение на основе физических и химических исследований. Это также является метафизической гипотезой, хотя сторонники и считают ее непоколебимой и неопровержимой истиной.

Для объяснения отношений разума и тела выдвинуто множество теорий. Но это все предположения и догадки без ссылок на наблюдаемые факты. Определенно можно сказать только то, что между психическими и физиологическими процессами существует взаимосвязь. Относительно природы и функционирования этих связей мы знаем очень мало, если не сказать большего.

Конкретные ценностные суждения и отдельные человеческие действия не поддаются дальнейшему анализу. Мы вполне можем предполагать или считать, что они полностью зависят или определяются своими причинами. Но пока мы не узнаем, какие внешние факторы физические или физиологические вызывают в человеческом мозгу конкретные мысли и желания, приводящие к соответствующим действиям, мы будем сталкиваться с непреодолимым методологическим дуализмом. На современном этапе развития знания позитивизм, монизм и панфизикализм просто методологические постулаты, лишенные всякого научного основания, бессмысленные и бесполезные для научного исследования. Рассудок и опыт демонстрируют нам две обособленные реальности: внешний мир физических, химических и физиологических явлений и внутренний мир мыслей, чувств, оценок и целеустремленных действий. И никакие мостики насколько мы можем судить сегодня не соединяют эти два мира. Одинаковые внешние события иногда приводят к разным человеческим реакциям. В то же время разные внешние события иногда вызывают одинаковые человеческие реакции. И мы не знаем почему.

Это заставляет нас прокомментировать некоторые наиболее существенные положения монизма и материализма. Мы можем верить или не верить в то, что естественным наукам удастся однажды объяснить производство конкретных идей, субъективных оценок и действий подобно тому, как они объясняют получение химического соединения как необходимый и неизбежный результат определенной комбинации элементов. А до тех пор мы вынуждены придерживаться методологического дуализма.

Человеческая деятельность одно из средств осуществления перемен. Она элемент космической активности и становления. Поэтому она является законным объектом научного исследования. Так как ее невозможно (по крайней мере в современных условиях) свести к своим причинам, она должна рассматриваться как конечная данность и изучаться как таковая.

Конечно, изменения, вызываемые человеческой деятельностью, незначительны в сравнении с действием великих космических сил. С точки зрения вечности и бесконечной Вселенной человек бесконечно малая песчинка. Но для самого человека деятельность вполне реальна. Деятельность суть его природы и существования, средство сохранения жизни и возвышения над уровнем развития животных и растений. Несмотря на бренность и мимолетность жизни, человеческие усилия имеют первостепенное значение для человека и его науки.

4. Рациональность и иррациональность, субъективизм и объективность праксиологических исследований

Человеческая деятельность всегда необходимо рациональна. Понятие рациональная деятельность избыточно и в качестве такового должно быть отброшено. В приложении к конечным целям деятельности понятия рациональный и иррациональный неуместны и бессмысленны. Конечная цель деятельности всегда состоит в удовлетворении определенных желаний действующего человека. Поскольку никто не в состоянии заменить свои собственные субъективные оценки субъективными оценками действующего субъекта, бессмысленно распространять свои суждения на цели и желания других людей. Никто не имеет права объявлять, что сделает другого человека счастливее или менее неудовлетворенным. Критик или говорит нам, что, по его мнению, он бы имел в виду, если бы был на месте другого, или с диктаторской самонадеянностью беспечно распоряжается желаниями и устремлениями ближнего своего, заявляя, какие условия этого другого человека больше подходят ему, критику.

Иррациональной обычно называют деятельность, если она направлена на достижение идеального или высшего удовлетворения в ущерб материальным и осязаемым выгодам. В этом случае говорят, например (иногда одобрительно, иногда с осуждением), что человек, жертвующий жизнью, здоровьем, богатством во имя высших благ преданности религиозным, философским и политическим убеждениям или свободе и процветанию своего народа, движим иррациональными соображениями. Однако стремление к подобным высшим целям не более и не менее рационально или иррационально, чем стремление к другим человеческим целям. Ошибочно полагать, что удовлетворение первичных жизненных потребностей более рационально, естественно или оправданно, чем стремление к другим вещам и удовольствиям. Нужно признать, что потребности в пище и тепле объединяют человека с другими млекопитающими, и, как правило, люди, которым недостает пищи и крова, сосредоточивают свои усилия на удовлетворении этих неотложных потребностей, мало заботясь о других вещах. Инстинкт выживания, сохранения собственной жизни и использование любой возможности для активизации своих жизненных сил является основным признаком жизни и присутствует в каждом живом существе. Но для человека подчинение этому инстинкту не является неизбежной необходимостью. В то время как животные безусловно подчиняются инстинкту сохранения жизни и размножения, во власти человека овладеть даже этими инстинктами. Он может управлять и сексуальными желаниями, и тягой к жизни. Человек может отказаться от жизни, если условия ее сохранения кажутся ему неприемлемыми. Человек способен умереть ради чего-то или покончить жизнь самоубийством. Жизнь для человека результат выбора, ценностного суждения.

То же самое относится и к желанию жить в достатке. Само существование аскетов и тех, кто отказывается от материальных выгод ради верности своим убеждениям и сохранения чувства собственного достоинства и самоуважения, служит доказательством того, что стремление к более осязаемым удовольствиям не является неизбежным, а скорее есть результат выбора. Разумеется, подавляющее большинство предпочитает жизнь смерти и богатство бедности.

Нельзя считать естественным и потому рациональным лишь удовлетворение физиологических потребностей, а все остальное искусственным и потому иррациональным. Именно тот факт, что человек в отличие от животных занят поисками не только пищи, крова и сексуальных партнеров, но и других видов удовлетворения, и составляет характерную черту человеческой природы. И, кроме общих с млекопитающими, человек имеет специфические человеческие желания и потребности, которые мы можем назвать высшими[Об ошибках, содержащихся в железном законе заработной платы см. с. 563 и далее; о неправильном понимании мальтузианской теории см. с. 625631.].

Применительно к средствам, избираемым для достижения целей, понятия рационального и иррационального подразумевают оценку целесообразности и адекватности применяемых процедур. Критик одобряет или не одобряет избранный метод с точки зрения его соответствия рассматриваемым целям. Человеческий разум не отличается непогрешимостью, и человеку часто свойственно ошибаться в выборе и применении средств. Деятельность, не соответствующая цели, не оправдывает ожиданий. Она противоречит намерениям, но тем не менее рациональна, т.е. результат разумного пусть и ошибочного обдумывания и представляет собой попытку хоть и неудачную достичь определенной цели. Врачи, 100 лет назад применявшие определенные приемы для лечения рака, от которых отказалась современная медицина, были с точки зрения сегодняшнего дня плохо информированы и потому неэффективны. Но они не действовали иррационально; они делали все, что было в их силах. Возможно, еще через 100 лет в распоряжении врачей окажутся более эффективные методы лечения этого заболевания. Эти врачи будут более эффективными, но не более рациональными, чем наши врачи.

Противоположность деятельности не иррациональное поведение, а реактивная реакция органов тела и инстинктов, которая не контролируется волевыми актами человека. На одно и то же раздражение при определенных условиях человек может отвечать как реактивной реакцией, так и действием. Если человек отравлен ядом, его органы реагируют включением защитных сил; дополнительно он может осуществить действие, применив противоядие.

По отношению к проблеме, связанной с противопоставлением рационального и иррационального, между естественными и общественными науками не существует различий. Наука всегда должна быть рациональной. Наука это попытка достигнуть мысленного понимания путем систематического упорядочивания всего имеющегося знания. Но, как было сказано выше, разложение объектов на составные элементы рано или поздно неизбежно достигает предела, дальше которого не может продолжаться. Человеческий разум даже не может представить род знания, не ограниченного конечной данностью, недоступной для дальнейшего анализа и сведения. Научный метод, который доводит разум до этой точки, абсолютно рационален. Конечную данность можно назвать иррациональным фактом.

Сейчас становится модным бранить общественные науки за рационализм. Самыми популярными упреками, выдвигаемыми против экономической науки, являются игнорирование иррациональности жизни и реальности и попытки втиснуть бесконечное разнообразие явлений в сухие рациональные схемы и тощие абстракции. Более абсурдных обвинений невозможно себе представить. Как и любая другая отрасль науки, экономическая теория может развиваться только до тех пределов, где действуют рациональные методы. Затем она останавливается, обнаружив, что натолкнулась на конечную данность, т.е. явление, которое не может (по крайней мере на современном этапе развития знания) быть разложено далее[Позже мы увидим (с. 4958) как с конечной данностью обращаются эмпирические социальные науки.].

Теории праксиологии и экономической науки действительны для любой человеческой деятельности безотносительно к лежащим в ее основе мотивам, причинам и целям. Для любого вида научного исследования первичные ценностные суждения и первичные цели человеческой деятельности заданы, они недоступны для дальнейшего анализа. Праксиология занимается методами и средствами, выбираемыми для достижения таких первичных целей. Ее предмет средства, а не цели.

В этом смысле мы говорим о субъективизме общей науки о человеческой деятельности. Она принимает первичные цели действующего человека в качестве начальных данных, оставаясь нейтральной по отношению к ним, и воздерживается от вынесения ценностных суждений. Единственная норма, которую она применяет, соответствие избранных средств преследуемым целям. Когда эвдемонизм говорит счастье, когда утилитаризм [19] и экономическая наука говорят полезность, мы должны истолковывать эти понятия с субъективной точки зрения как то, к чему стремится действующий человек, потому что в его глазах это желательно. Именно в этом формализме заключается прогрессивность современного смысла эвдемонизма, гедонизма и утилитаризма в противоположность старому материальному значению, а также прогрессивность субъективной теории ценности в противоположность объективной теории ценности. В то же время именно в этом субъективизме лежит объективность нашей науки. Вследствие своего субъективизма и принятия ценностных суждений действующего человека в качестве начальных данных, не допускающих их дальнейшего критического исследования, сама эта наука возвышается над всеми спорами партий и фракций, безразлична к конфликтам всех школ догматизма и этических теорий, свободна от оценок и предвзятых идей и мнений, характеризуется всеобщностью и является абсолютно и откровенно человеческой.

5. Причинность как условие деятельности

Человек имеет возможность действовать, потому что обладает способностью открывать причинные связи, определяющие процессы изменений и становления во Вселенной. Действие требует и предполагает категорию причинности. Действовать способен только человек, видящий мир сквозь призму причинности. В этом смысле мы можем сказать, что причинность является категорией деятельности. Категория средства и цели заключает в себе категорию причина и результат. В мире, где отсутствуют причинность и упорядоченность явлений, нет места для человеческих рассуждений и человеческой деятельности. Сложно даже вообразить себе условия существования такого хаотичного универсума.

Если человек не находит никакой причинной связи, он не может действовать. Но обратное неверно. Даже если человеку известна какая-либо причинная связь, он не может действовать, если не имеет возможности повлиять на причину.

Модель причинного исследования выглядела следующим образом: где и как я должен вмешаться для того, чтобы отклонить течение событий от пути, по которому оно бы продолжалось без моего вмешательства, в сторону, более соответствующую моим желаниям? Именно в этом смысле человек ставит вопрос: кто или что лежит в основе вещей? Он ищет регулярность и закон потому, что хочет вмешаться. И только много позже эти поиски были широко истолкованы метафизиками как поиски конечной причины бытия и существования. Потребовались века, чтобы от этих преувеличенных и крайних идей вернуться к более скромному вопросу: где нужно вмешаться или где можно вмешаться, чтобы достичь той или иной цели?

Вследствие путаницы, привнесенной некоторыми знаменитыми физиками, трактовка проблемы причинности в последние десятилетия является весьма неудовлетворительной. Мы надеемся, что эта неприятная глава в истории философии станет предупреждением будущим философам.

Причины многих изменений (по крайней мере в настоящее время) нам неизвестны. Иногда нам удается получить частичное знание, и мы можем сказать: в 70% случаев А приводит к В, в остальных случаях к С или даже D, E, F и т.д. Чтобы заменить это фрагментарное знание более точным, необходимо расчленить А на элементы. Пока это не сделано, мы должны уступить тому, что называется статистическим законом. Но это не меняет праксиологического значения причинности. Полное или частичное незнание в некоторых областях не уничтожает категорию причинности; эпистемологические и метафизические проблемы причинности и неполной индукции находятся вне рамок праксиологии. Мы просто должны зафиксировать: для того, чтобы действовать, человек должен знать причинные отношения между событиями, процессами и состояниями. И лишь в той степени, в какой ему известны эти отношения, его деятельность может привести к достижению целей. Мы полностью отдаем себе отчет, что, утверждая это, движемся в круге. Так как доказательством правильности понимания причинной связи служит только то, что деятельность, направляемая этим знанием, приводит к ожидаемым результатам. Но мы не можем избежать этого порочного круга доказательства как раз потому, что причинность является категорией деятельности. Поэтому праксиология не может не уделять определенного внимания этим фундаментальным проблемам философии.

6. Другое Я

Если мы готовы принять понятие причинности в самом широком смысле, то телеологию можно назвать видом причинного исследования. Конечные причины это прежде всего причины. Причина события рассматривается как действие или квазидействие, направленное к некоторой цели.

И первобытный человек, и ребенок с наивно-антропоморфической точкой зрения считают вполне правдоподобным, что любое изменение или событие является результатом деятельности существа, действующего таким же образом, что и они сами. Они уверены, что животные, растения, горы, реки и даже камни и небесные тела, подобно им, чувствующие, волящие и деятельные существа. Только на поздних стадиях культурного развития человек отказывается от этих анимистических представлений и заменяет их механистической картиной мира. Механицизм оказывается таким хорошим принципом поведения, что люди в конце концов начинают думать, что с его помощью решат все проблемы мышления и научных исследований. Материализм и панфизикализм объявляют механицизм сутью всего знания, а экспериментальные и математические методы единственно научным образом мышления. Все изменения понимаются как движения, подчиняющиеся законам механики.

Поборников механицизма не смущают остающиеся нерешенными проблемы логического и эпистемологического обоснования принципов причинности и неполной индукции. По их мнению, эти принципы правильны, потому что работают. Тот факт, что эксперименты в лаборатории дают результаты, предсказанные теориями, а машины на фабриках работают в соответствии с предписаниями технологии, доказывает, говорят они, правильность методов и выводов современных естественных наук. Учитывая, что наука не может предложить нам окончательной истины да и кто знает, что такое на самом деле истина, по меньшей мере определенно можно сказать, что ее результаты ведут нас к успеху.

Но именно когда мы становимся на эту прагматичную точку зрения, пустота догм панфизикализма становится особенно очевидной. Как указывалось выше, науке не удалось решить проблемы отношений между духом и телом. Несомненно, панфизикалисты не могут утверждать, что рекомендуемые ими процедуры когда-либо срабатывали в области межчеловеческих отношений и общественных наук. Однако не подлежит сомнению, что принцип, в соответствии с которым эго рассматривает любое человеческое существо, как если бы иное мыслящее и действующее существо было похоже на него, доказал свою полезность как в обыденной жизни, так и в научных исследованиях. Нельзя отрицать, что он работает.

Вне всякого сомнения, практика рассмотрения других людей как существ, которые мыслят и действуют как я, эго, оказалась успешной; вместе с тем перспективы получения подобного прагматического подтверждения постулата, требующего относиться к ним как к объектам естественных наук, выглядят безнадежными. Эпистемологические проблемы, возникающие при объяснении поведения других людей, не менее запутанны, чем проблемы причинности и неполной индукции. Можно согласиться, что невозможно найти убедительное доказательство утверждения о том, что моя логика есть логика всех остальных людей и именно она является единственной человеческой логикой, а категории моей деятельности есть категории деятельности всех других людей и именно они являются категориями всей человеческой деятельности. Однако прагматик должен помнить, что эти утверждения работают и в практической деятельности, и в науке; а позитивист не должен упускать из виду, что, обращаясь к другим людям, он предполагает явно или неявно интерсубъективную действительность логики и соответственно реальность царства мысли и деятельности другого Я, его выдающийся человеческий характер[Cf. Sch??ь??ltz A. Der sinnhafte Aufbau der sozialen Welt. Vienna, 1932. P. 18.].

Мышление и деятельность специфически человеческие особенности. Они свойственны всем человеческим существам. Они характеризуют человека как человека (помимо принадлежности к зоологическому виду человек разумный). Исследование отношений между мышлением и деятельностью не входит в предмет праксиологии. Для праксиологии достаточно установления факта единственности логики, понятной человеческому разуму, и единственности способа деятельности, являющегося человеческим и понятного человеческому разуму. Существуют ли или могут существовать другие существа сверхчеловек или недочеловек, которые мыслят и действуют иначе, все это вне досягаемости человеческого разума. Мы должны ограничиться изучением человеческой деятельности.

Человеческая деятельность, неразрывно связанная с человеческим мышлением, обусловлена логической необходимостью. Человеческий разум будет не в состоянии постигнуть логические отношения, не соответствующие логической структуре нашего мышления. Человеческий разум будет не в состоянии постигнуть способ деятельности, категории которого будут отличаться от категорий, определяющих наши собственные действия.

Человеку доступны только два принципа мысленного понимания реальности, а именно принципы телеологии и причинности. То, что нельзя подчинить ни одной из этих категорий, является совершенно недоступным для разума человека. Для человека событие, не поддающееся объяснению с помощью одного из этих принципов, таинственно и непостижимо. Изменение можно объяснить только как результат либо действия механистической причинности, либо целеустремленного поведения; третьего пути для человеческого разума не существует[Cf. Englis K. Begr??ьnd??ung der Teleologie als Form des empirischen Erkennens. Br??ь??nn, 1930. P. 15 ff. * Регресс в бесконечность (лат.). Прим. пер.]. Правда, как уже отмечалось, телеология может рассматриваться в качестве разновидности причинности. Но установление данного факта не отменяет существенных различий между этими двумя категориями.

Панмеханистическая картина мира придерживается методологического монизма; она признает лишь механистическую причинность, так как ей одной приписывает познавательную ценность, по крайней мере считает ее выше познавательной ценности телеологии. Это метафизический предрассудок. Оба принципа познания причинность и телеология являются вследствие ограниченности человеческого разума несовершенными и не сообщают конечного знания. Причинность приводит к regressus in infinitum*, которую рассудок не в состоянии исчерпать. Телеология обнаруживает желание, как только ставится вопрос о том, что движет перводвигателем. Любой метод внезапно останавливается перед конечной данностью, которую нельзя проанализировать и объяснить. Рассуждение и научное исследование никогда не могут дать абсолютного душевного покоя, аподиктической определенности и совершенного познания всех вещей. Тот, кто ищет именно этого, должен обратиться к вере и постараться успокоить свою совесть принятием символов веры и метафизических доктрин.

Если не покидать область рассудка и опыта, мы не можем не признать, что окружающие нас люди действуют. Мы не можем игнорировать этот факт ради модных предубеждений и произвольных мнений. Ежедневный опыт демонстрирует нам не только то, что единственно подходящий способ изучения нашего нечеловеческого окружения обеспечивается категорией причинности; он не менее убедительно демонстрирует, что окружающие нас люди такие же деятельные существа, как и мы. Для понимания деятельности в нашем распоряжении имеется всего одна программа объяснения и анализа, а именно та, которая дается познанием и анализом нашего собственного целеустремленного поведения.

Проблема изучения и анализа деятельности других людей никоим образом не связана с проблемой существования духа или бессмертной души. И поскольку возражения эмпиризма, бихевиоризма и позитивизма направлены против любой разновидности теории души, постольку они бесполезны для нашей проблемы. В связи с этим мы должны ответить на вопрос: возможно ли мысленное восприятие человеческой деятельности, если ее отказываются понимать как осмысленное и целеустремленное поведение, направленное на достижение определенного результата? Бихевиоризм и позитивизм стремятся применить методы эмпирических естественных наук к реальности человеческой деятельности. Они объясняют ее как реакцию на раздражители. Но сами эти раздражители не поддаются описанию с помощью методов естественных наук. Любая попытка их описания должна отсылать к смыслу, который им приписывает действующий человек. Мы можем назвать предложение товара на продажу раздражителем. Но суть этого предложения и его отличия от других предложений не могут быть описаны без проникновения в смысл, который действующие стороны присваивают ситуации. Никакие диалектические уловки не помогут затушевать тот факт, что человек движим намерением добиться определенных результатов. Именно это целеустремленное поведение а именно деятельность и является предметом нашей науки. Мы не сможем приблизиться к нашему предмету, если будем игнорировать смысл, приписываемый действующим человеком ситуации, т.е. данному состоянию дел, и своему собственному поведению в этой ситуации.

Физику не свойственно искать конечные причины, так как ничто не указывает на то, что события, являющиеся предметом физических исследований, могут быть истолкованы как результат деятельности существа, преследующего цели, наподобие человека. Праксиолог, исследователь человеческой деятельности, не может игнорировать воздействие волений и намерений действующего существа; это факты, не подлежащие сомнению. Если бы он ими пренебрег, то прекратил бы изучать человеческую деятельность. Очень часто, но не всегда событие можно исследовать и с точки зрения праксиологии, и с точки зрения естественных наук. Тот, кто использует физический и химический инструментарий, не является праксиологом. Он пренебрегает именно теми проблемами, которые наука стремится прояснить, целеустремленным поведением человека.

О полезности инстинктов

Доказательством того, что в нашем распоряжении имеются только два подхода к исследованию человека причинность и телеология, служат проблемы, возникающие в связи с полезностью инстинктов. Существуют типы поведения, которые, с одной стороны, не могут быть полностью объяснены с помощью причинных методов естественных наук, а с другой стороны, не могут рассматриваться в качестве целеустремленной человеческой деятельности. Для того чтобы зафиксировать это поведение, мы вынуждены прибегать к паллиативу, характеризуя его как квазидеятельность, говорить о полезных инстинктах.

Мы наблюдаем две вещи: во-первых, внутреннюю тенденцию живых организмов реагировать на раздражение в соответствии с постоянным шаблоном и, во-вторых, благоприятное влияние этого типа поведения на укрепление и сохранение жизненных сил организма. Если бы мы могли объяснить такое поведение следствием целенаправленного стремления к определенному результату, то назвали бы его деятельностью и решали бы его телеологическими методами праксиологии. Но так как мы не обнаруживаем в основе этого поведения следов сознательного разума, то считаем, что здесь действует неизвестный фактор, который называем инстинктом. Мы говорим о том, что инстинкты управляют квазицелеустремленным поведением животных и бессознательными, но тем не менее полезными реакциями мускулов и нервов человека. Хотя тот факт, что необъясненный элемент в этом поведении мы наделили самостоятельным бытием (гипостазировали) как силу и назвали инстинктом, не увеличил нашего знания. Мы ни на минуту не должны забывать, что слово инстинкт не более чем ориентир, указывающий границу, дальше которой на сегодня по крайней мере мы не имеем возможности продолжить наше исследование.

Биология добилась успеха в открытии естественных, т.е. механистических, объяснений многих процессов, до этого считавшихся следствием действия инстинктов. Несмотря на это, осталось много других, которые не могут быть интерпретированы как механические или химические реакции на механические или химические раздражители. Животные демонстрируют повадки, которые можно объяснить только путем предположения воздействия направляющей силы.

Иллюзорна попытка бихевиоризма [20] изучать человеческую деятельность извне с помощью методов психологии животных. В той степени, в какой животное поведение выходит за пределы простых физиологических процессов вроде дыхания и обмена веществ, оно должно исследоваться посредством концепций смыслов, разработанных праксиологией. Бихевиорист обращается к объекту своих исследований с человеческими понятиями намерений и успеха. Он невольно применяет человеческие концепции полезности и пагубности к своему объекту исследования. Он обманывает себя, считая, что исключил все словесные ссылки на сознательность и целенаправленность. В действительности же его разум везде ищет цели и оценивает любую повадку меркой искаженного понятия полезности. Наука о человеческом поведении насколько это не психология не может отказываться от обращения к смыслу и намерениям. Она ничего не может почерпнуть из психологии животных и из наблюдений бессознательных реакций новорожденных младенцев. Наоборот, как раз психология животных и детская психология не могут отказаться от помощи, предоставляемой наукой о человеческой деятельности.

Наблюдения за инстинктивным поведением животных наполняют человека удивлением и ставят вопросы, на которые никому еще не удалось дать правильного ответа. Тот факт, что животные и даже растения реагируют квазицелеустремленным образом, сверхъестественно не больше и не меньше, чем то, что человек мыслит и действует, что в неорганическом мире преобладают функциональные соответствия, описываемые физикой, а в биологическом мире присутствуют биологические процессы. Сверхъестественным здесь является то, что все это конечная данность для нашего ищущего разума.

Подобной конечной данностью является и то, что мы называем инстинктом. Так же как и понятия движения, силы, жизни и сознания, понятие инстинкта просто термин для обозначения конечной данности. Разумеется, она ничего не объясняет и не указывает на причину[Жизнь есть первая причина, которая от нас ускользает, как все первые причины и которой экспериментальная наука не очень-то занимается (Bernard C. La Science exp??й??rimentale. Paris, 1878. P. 137).].

Абсолютная цель

Чтобы избежать любых возможных недоразумений по поводу категории праксиология, представляется целесообразным подчеркнуть следующий трюизм.

Праксиология, как и исторические науки о человеческой деятельности, имеет дело с целеустремленной человеческой деятельностью. Когда упоминаются цели, то речь идет о целях, которые преследует действующий человек. Когда говорят о смысле, то имеют в виду смысл, который действующий человек придает своим действиям.

Праксиология и история суть проявления человеческого разума и в этом качестве обусловлены мыслительными способностями смертного человека. Праксиология и история не претендуют на знание о замыслах абсолютного и объективного разума, об объективном смысле, присущем течению событий и исторической эволюции, и о планах, которые Бог или Природа, Мировой Дух [21] или Провидение пытаются реализовать, управляя Вселенной или делами человека. Они не имеют ничего общего с тем, что называется философией истории [22]. Они в отличие от Гегеля, Конта, Маркса и сонма других авторов не требуют докапываться до истинного, объективного и абсолютного смысла жизни и истории[О философии истории cм.: Mises. Theory and History. New Haven, 1957. P. 159 ff.].

Вегетативный человек

Некоторые философы проповедуют полный отказ от любой деятельности в качестве конечного результата поведения. Они смотрят на жизнь как на абсолютное зло, полное боли, страданий и мук, и аподиктически отрицают, что какая бы то ни было деятельность способна сделать их терпимыми. Счастья можно достигнуть только полным отключением сознания, воления и жизни. Единственный путь к единству и спасению стать совершенно пассивным, безразличным и инертным, как растение. Наивысшее благо отказ от мышления и действия.

В этом состоит суть учений различных направлений индийской философии, в особенности буддизма [23], а также Шопенгауэра. Праксиология не высказывается по их поводу. Она нейтральна по отношению к ценностным суждениям и выбору конечных целей. Ее задача не в том, чтобы одобрять или не одобрять, а в том, чтобы описывать то, что есть.

Предмет праксиологии человеческая деятельность. Она занимается деятельным человеком, а не человеком, превращенным в растение и сведенным к простому вегетативному существованию.