XVII. Косвенный обмен

1. Средство обмена и деньги

Межличностный обмен называется косвенным обменом, если между товарами и услугами, взаимный обмен которых является конечной целью акта мены, помещаются одно или несколько средств обмена. Предметом теории косвенного обмена является изучение меновых отношений средства обмена, с одной стороны, и товаров и услуг любого порядка, с другой. Утверждения теории косвенного обмена относятся к любым случаям косвенного обмена и к любым предметам, которые используются в качестве средства обмена.

Средство обмена, обычно используемое в качестве такового, называется деньгами. Понятие денег нечетко, поскольку их определение отсылает к термину обычно используемое. Существуют пограничные случаи, в которых невозможно решить, обычно ли используется средство обмена и следует ли его назвать деньгами. Но неопределенность объема понятия денег никоим образом не влияет на точность и четкость, необходимые для праксиологической теории. Все утверждения по поводу денег являются действительными для любого средства обмена. Поэтому не играет никакой роли, сохраняется ли традиционный термин теория денег или он заменяется другим термином. Теория денег всегда была и будет теорией косвенного обмена и средств обмена[Теория денежного расчета не является частью теории косвенного обмена. Она часть общей теории праксиологии.].

2. Замечания по поводу самых распространенных ошибок

Роковые ошибки популярных денежных доктрин, сбившие с пути истинного денежную политику почти всех государств, вряд ли вообще могли появиться на свет, если сами экономисты не совершали бы грубых ошибок в трактовке денежных вопросов и упрямо не хранили бы им верность.

Прежде всего это касается ложной идеи нейтральности денег[См. с. 202. Важный вклад в историю и терминологию этой доктрины сделан в работе Хайека Prices and Production (rev. ed. London, 1935. P. 1 ff., 129 ff.).]. Следствием этой доктрины стало понятие уровня цен, который повышается и понижается пропорционально увеличению или уменьшению количества денег в обращении. Во-первых, изменение количества денег никогда не оказывает воздействия на цены всех товаров и услуг в одно и то же время и в одном и том же отношении. Во-вторых, изменение покупательной способности денежной единицы обязательно связано с изменениями взаимоотношений покупающих и продающих. С целью обосновать теорию, утверждающую, что количество денег и цены повышаются и понижаются пропорционально друг другу, в денежной теории использовались процедуры, абсолютно отличные от тех, которые современная экономика применяет для исследования других проблем. Вместо того чтобы отталкиваться от действий индивидов, как должна поступать каталлактика без всяких исключений, были разработаны формулы, предназначенные для охвата рыночной экономики в целом. Эти формулы состояли из следующих элементов: совокупное предложение денег, имеющееся в Volkswirtschaft; объем торговли, т.е. денежные эквиваленты всех перемещений товаров и услуг, происходящих в Volkswirtschaft; средняя скорость обращения денежных единиц; уровень цен. Эти формулы, на первый взгляд, доказывали правильность доктрины уровня цен. Однако фактически весь ход этого рассуждения является типичным примером круга в аргументации, поскольку уравнение обмена уже подразумевает доктрину уровня, которую пытается доказать. По существу это не более чем математическое выражение теории несостоятельной, утверждающей пропорциональность движений количества денег и цен.

При анализе уравнения обмена предполагается, что один из этих элементов совокупное предложение денег, объем торговли, скорость обращения денег изменяется, не вдаваясь в подробности, как эти изменения происходят. При этом упускается из виду, что изменения этих величин происходят не в Volkswirtschaft как таковом, а в состояниях отдельных субъектов, и что именно взаимодействие этих субъектов приводит к изменениям структуры цен. Математическая экономическая теория отказывается от того, чтобы отталкиваться от предложения и спроса на деньги со стороны индивидов. Вместо этого она вводит ложное понятие скорости обращения, скроенное по моделям механики.

В этом месте нашего исследования нет необходимости рассматривать вопрос о том, правы ли экономисты-математики, предполагая, что польза, приносимая деньгами, заключается исключительно или главным образом в их обороте, или обращении. Даже если бы это было так, все равно неправильно объяснять покупательную способность цену денежной единицы на основе ее пользы. Польза, приносимая водой, виски и кофе, не объясняет цен, которые платят за эти вещи. Она объясняет лишь то, почему люди в той мере, в какой они признают эту пользу, при определенных дополнительных условиях предъявляют спрос на некоторое количество этих вещей.

Действительно, по отношению к деньгам задача каталлактики шире, чем по отношению к товарам. Объяснение того, почему люди стремятся воспользоваться услугами различных товаров, задача не каталлактики, а психологии и физиологии. Однако задача каталлактики состоит в том, чтобы рассматривать эти вопросы по отношению к деньгам. Только каталлактика может рассказать нам о том, каких выгод человек ждет от обладания деньгами. Но не эти ожидаемые выгоды определяют покупательную способность денег. Стремление получить эти выгоды является лишь одним из факторов, создающих спрос на деньги. Именно спрос, субъективный элемент, интенсивность которого полностью определяется субъективными оценками, а не объективный факт способность привести к некоторому результату, играет роль в формировании рыночных меновых отношений.

Ошибка сторонников уравнения обмена и его основных элементов состоит в том, что они смотрят на рыночные явления с холистической точки зрения. Приверженность понятию Volkswirtschaft вводит их в заблуждение. Но там, где существует Volkswirtschaft в строгом значении этого термина, там нет ни рынка, ни цен и денег. На рынке существуют только индивиды или действующие согласованно группы индивидов. Побудительными мотивами этих субъектов являются их собственные заботы, а не заботы всей рыночной экономики. Если такие понятия, как объем торговли и скорость обращения, имеют смысл, то они относятся к равнодействующей поступков индивидов. Это понятие недопустимо использовать для объяснения действий индивидов. Первый вопрос, который каталлактика должна задавать, касаясь изменений совокупного количества денег, имеющегося в рыночной экономике: как эти изменения воздействуют на поведение индивидов. Современная экономическая теория спрашивает не о том, сколько стоят железо или хлеб, а сколько стоит для действующего индивида определенное количество железа или хлеба в определенное время в определенном месте. Она не может не поступать таким же образом и в отношении денег. Уравнение обмена несовместимо с фундаментальными принципами экономической мысли. Это рецидив мышления той эпохи, когда люди не могли понять праксиологических явлений вследствие того, что они придерживались холистических представлений. Оно бесплодно, подобно размышлениям предшествующих эпох по поводу ценности железа и хлеба вообще.

Теория денег неотъемлемая часть каталлактики. И ее следует изучать тем же методом, который применяется ко всем проблемам каталлактики.

3. Спрос на деньги и предложение денег

По своей реализуемости различные товары и услуги существенно отличаются друг от друга. На некоторые товары легко можно найти претендента, готового заплатить максимальную компенсацию, которую можно получить на рынке при данном положении дел, или несколько меньшую. Есть товары, на которые трудно быстро найти потребителя, даже если продавец готов довольствоваться значительно более низким возмещением, чем то, которое он мог бы получить, если нашел бы другого соискателя с более интенсивной потребностью. Именно различия в реализуемости товаров и услуг являются причиной косвенного обмена. Человек, не имеющий возможности приобрести в данный момент то, что ему необходимо для домашнего хозяйства или предприятия, или не знающий еще, какого рода товары ему понадобятся в неопределенном будущем, приближается к достижению конечной цели, если обменивает медленно реализуемый товар, который он хочет продать, на быстро реализуемый. Может случиться, что физические свойства товара, который он хочет уступить (если, например, товар скоропортящийся или требует затрат на хранение), не позволяют ему ждать дольше. Иногда он спешит уступить товар, потому что боится снижения его рыночной ценности. Во всех подобных случаях он улучшает свое положение, приобретая быстрее реализуемые товары, даже если они не годятся для прямого удовлетворения его собственных нужд.

Средство обмена это товар, который люди приобретают не для собственного потребления и использования в производственной деятельности, а с намерением обменять его впоследствии на те товары, которые они желают использовать для потребления или производства.

Деньги это средство обмена. Это самый быстрореализуемый товар, который люди приобретают потому, что хотят предложить его в последующих актах межличностного обмена. Деньги это вещь, которая служит в качестве общепризнанного и обычно используемого средства обмена. Это их единственная функция. Все остальные функции, которые люди приписывают деньгам, представляют собой просто определенные аспекты их первичной и единственной функции, функции средства обмена[Cр.: Mises. The Theory of Money and Credit, trans. by H.E. Baston. London and New York, 1934. P. 3437.].

Средства обмена являются экономическими благами. Их не хватает; на них существует спрос. На рынке есть люди, желающие их приобрести и готовые обменять на них товары и услуги. Средства обмена имеют меновую ценность. Ради их приобретения люди идут на жертвы; они платят цены за них. Просто особенностью этих цен является то, что их нельзя выразить на языке денег. Говоря о товарах и услугах, мы имеем в виду денежные цены. Говоря о деньгах, мы имеем в виду покупательную способность относительно товаров.

Спрос на средства обмена существует, потому что люди хотят хранить их в запасе. Каждый субъект рыночного общества желает иметь в своем распоряжении определенное количество денег денежные авуары или остатки наличности. Иногда он хочет иметь больше остатков наличности, иногда меньше; в исключительных случаях он даже может вообще от них отказаться. В любом случае подавляющее большинство людей стремятся владеть не только товарами; в не меньшей степени они желают располагать деньгами. Остатки наличности это не просто осадок, неизрасходованный запас их богатства. Они не являются непредусмотренным остатком, оставшимся после того, как все намеченные акты покупки и продажи совершены. Их величина определяется осмысленной потребностью в наличности. И подобно всем остальным товарам, изменения в соотношении спроса и предложения денег вызывают изменения меновых отношений денег и товаров.

Все деньги находятся во владении людей, составляющих рыночную экономику. Переход денег из-под контроля одного действующего лица под контроль другого во времени происходит мгновенно и постоянно. Не существует промежутка времени, в течение которого деньги являются не частью остатка наличности индивида или фирмы, а частью обращения[Деньги могут находиться в процессе транспортировки, они могут перевозиться из одного места в другое на поезде, корабле и самолете. Но и в этом случае они также кем-то контролируются, являются чьей-то собственностью.]. Различение обращающихся и бездействующих денег ошибочно. Не менее ошибочным является и различение обращающихся денег и хранимых денег. То, что называют сокровищем, представляет собой остатки наличности, величина которых по личному мнению наблюдателя превосходит значения, считающиеся нормальными и достаточными. Хранимые деньги остаются деньгами, и, находясь в запасниках, они служат тем же целям, что и остатки наличности, величина которых считается нормальной. Накапливая деньги, субъект считает, что ввиду некоторых обстоятельств целесообразно аккумулировать денежную наличность, размеры которой превышают величину, которую он сам хранил бы в иных обстоятельствах, или которую хранят другие люди, или которую считает достаточной осуждающий его деятельность экономист. Его поведение оказывает такое же влияние на конфигурацию спроса на деньги, что и любой другой нормальный спрос.

Многие экономисты, опасаясь путаницы с банковской терминологией, избегают применять термины спрос и предложение в значении спроса и предложения денег для кассовых остатков. Фактически спросом на деньги называется спрос на краткосрочные кредиты, а предложением денег предложение краткосрочных кредитов. Соответственно, рынок краткосрочных кредитов называется денежным рынком. Когда наблюдается тенденция повышения ставок процента на краткосрочные кредиты, говорят о недостатке денег; когда ставка процента на соответствующие кредиты падает, говорят о том, что деньги находятся в изобилии. Эта манера речи настолько устоялась, что не стоит и вопроса о том, чтобы рискнуть от нее отказаться. Однако она способствовала распространению роковых ошибок. В результате люди путают понятия денег и капитала, а также считают, что увеличение количества денег способствует продолжительному понижению ставок процента. Но именно грубость совершаемых ошибок заставляет усомниться, что предлагаемая терминология способна вызвать какие-либо недоразумения. Трудно предположить, что экономисты могут так ошибаться в столь фундаментальных вопросах.

Другие экономисты вообще утверждают, что не следует говорить о спросе и предложении денег, поскольку цели тех, кто предъявляет спрос на деньги, отличаются от целей тех, кто предъявляет спрос на товары. В конечном счете, говорят они, спрос на товары предъявляется с целью потребления, в то время как деньги нужны для того, чтобы быть переуступленными в последующих актах обмена. Это возражение столь же необоснованно. Лишь в конечном счете польза средств обмена для людей состоит в возможности их уступить. Но сначала люди стремятся их накопить, чтобы быть готовыми к тому моменту, когда может быть совершена покупка. Именно потому что люди не хотят удовлетворять свои собственные потребности в то же мгновение, когда они отдают принесенные ими на рынок товары и услуги, и потому что они хотят или вынуждены ждать, пока сложатся благоприятные условия для покупки, люди обмениваются товарами не прямо, а косвенно, через посредство средств обмена. Важным фактором, обусловливающим характер предложения денег, является то, что после того, как ими воспользуются, деньги не выбрасываются, а могут продолжать служить в течение практически неограниченного периода времени. Но это не меняет главного: определение стоимости денег должно объясняться точно так же, как и определение стоимости всех остальных товаров, а именно спросом со стороны тех, кто стремится приобрести определенное их количество.

Экономисты делали попытки перечислить факторы, которые в масштабах всей экономической системы могут увеличить или уменьшить спрос на деньги. Среди этих факторов: численность населения, доля натурального производства в домашних хозяйствах и доля производства для удовлетворения нужд других людей, связанная с продажей произведенной продукции и покупками для собственного потребления на рынке; сезонность деловой активности и платежей; наличие институтов для взаимного погашения платежных документов, таких, как расчетные палаты. Все эти факторы, безусловно, оказывают влияние на спрос на деньги и величину остатков наличности индивидов и фирм. Но их влияние косвенное, через роль, которую они играют в соображениях людей, занимающихся определением величины достаточного запаса наличности. Решающее значение имеют субъективные оценки соответствующих людей. Действующие лица устанавливают для себя уровень остатков наличности, считающийся достаточным. Выполняя свои решения, они отказываются от покупки товаров, акций, процентных ценных бумаг и продают подобные активы, или, наоборот, увеличивают их покупки. Деньги в этом отношении ничем не отличаются от других товаров и услуг. Спрос на деньги определяется поведением людей, стремящихся приобрести их для увеличения своих остатков наличности.

Другое возражение, выдвигаемое против понятия спроса на деньги, состоит в следующем: предельная полезность денежной единицы уменьшается значительно медленнее, чем предельная полезность любого другого товара. Фактически ее уменьшение происходит столь медленно, что им можно пренебречь. В отношении денег еще никто не сказал, что его спрос удовлетворен, и никто еще не отказался от возможности получить больше денег, если это не требует слишком больших жертв. Поэтому недопустимо рассматривать спрос на деньги как ограниченный. Однако само понятие неограниченного спроса противоречиво. Это распространенное рассуждение целиком и полностью ложно. Оно смешивает спрос на деньги в качестве остатков наличности и стремления к большему богатству, выраженному в деньгах. Тот, кто говорит, что его жажда денег никогда не может быть утолена, не имеет в виду, что его денежная наличность никогда не будет слишком велика. Он всего лишь хочет сказать, что он никогда не будет достаточно богат. Если в его руки попадут дополнительные деньги, то он не использует их целиком или частично для увеличения количества наличных денег. Он потратит излишек либо на текущее потребление, либо на инвестиции. Никто не хранит денег больше желаемого объема остатков наличности.

Понимание того, что меновое отношение денег, с одной стороны, и товаров и услуг с другой, определяется точно так же, как меновые отношения товаров, спроса и предложения, было сущностью количественной теории денег. По своей сути эта теория являлась приложением общей теории спроса и предложения к особому случаю денег. Ее достоинством была попытка определить покупательную способность денег с помощью таких же рассуждений, которые используются для объяснения всех остальных меновых отношений. Ее недостаток в холистической интерпретации. Она смотрела на совокупное предложение денег в Volkswirtschaft, а не на действия отдельных людей и фирм. Следствием этой ошибочной точки зрения стала идея о том, что существует пропорциональность в изменениях совокупных количества денег и денежных цен. Но попытки критиков вскрыть ошибки, присущие количественной теории, и заменить ее более удовлетворительной теорией не увенчались успехом. Стремясь опровергнуть наличие причинной связи между движением цен и изменениями количества денег, они не боролись с ошибками количественной теории, а, наоборот, атаковали зерно истины. Это отрицание завело их в лабиринт ошибок, противоречий и бессмыслицы. Современная денежная теория восходит к традиционной количественной теории в той мере, в какой она основывается на осознании того, что изменения покупательной способности денег должны изучаться в соответствии с принципами, применяемыми ко всем остальным рыночным явлениям, и что существует связь между изменениями в спросе и предложении денег, с одной стороны, и изменениями покупательной способности с другой. В этом смысле можно назвать современную теорию денег улучшенным вариантом количественной теории.

Эпистемологическое значение теории происхождения денег Карла Менгера

Карл Менгер не только создал неопровержимую праксиологическую теорию происхождения денег. Он также осознал значение своей теории для выяснения фундаментальных принципов праксиологии и ее метода исследования[См. книги Карла Менгера: Grunds??д??tze der Volkswirtschaftslehre: Vienna, 1871. P. 250 ff.; ibid. 2nd ed. Vienna, 1923. P. 241 ff; Менгер К. Основания политической экономии//Австрийская школа в политэкономии: К. Менгер, Е. Бем-Баверк, Ф. Визер. М.: Экономика, 1992. С. 217 и далее; Менгер К. Исследование о методах социальных наук и политической экономии в особенности. СПб.: Цинзерлинг, 1894. С. 160 и далее.].

Некоторые авторы объясняли происхождение денег декретами и соглашениями. Власть, государство или договор между гражданами целенаправленно и сознательно учреждают косвенный обмен и деньги. Основной недостаток этой доктрины можно увидеть не в предположении, что люди эпохи, не знакомой с косвенным обменом и деньгами, смогли разработать план нового экономического порядка, отличного от реальных условий своего времени, и смогли осознать важность этого плана. И не в том, что история не дает свидетельств, подкрепляющих эти утверждения. Есть более существенные причины, чтобы ее отвергнуть.

Если предполагается, что положение участников улучшается с каждым шагом по пути от прямого обмена к косвенному, а следовательно, и по мере определения предпочтительного использования в качестве средства обмена определенных товаров, отличающихся особо высокой степенью реализуемости, то трудно понять, почему, имея дело с зарождением косвенного обмена, необходимо было в дополнение к нему прибегать к помощи декретов властей и явных соглашений между гражданами. Человек, затрудняющийся получить то, что он хочет, в результате прямого товарообмена, увеличит свои шансы приобрести это в более поздних актах обмена, путем покупки быстрее реализуемого товара. В этих обстоятельствах нет необходимости ни во вмешательстве государства, ни в соглашениях между гражданами. Счастливая идея пойти по этому пути должна посетить самых проницательных индивидов, а менее изобретательные могут скопировать опыт первых. Гораздо более правдоподобно считать, что немедленные преимущества, предоставляемые косвенным обменом, были осознаны действующими участниками, чем предполагать, что целостный образ общества, ведущего торговлю посредством денег, был постигнут гением и, если мы примем теорию договора, стал очевидным остальным людям с помощью убеждения.

Если мы не принимаем, что индивиды обнаружили, что лучше прибегнуть к косвенному обмену, чем ждать возможности прямого обмена, и, чтобы поддержать дискуссию, примем, что власти или договор ввели деньги, то возникают дополнительные вопросы. Мы должны спросить, с помощью каких мер людей заставили воспринять приемы поведения, полезность которых они не понимали и которые технически более сложны, чем прямой обмен. Мы можем предположить, что было применено принуждение. Тогда мы должны спросить, когда именно и почему косвенный обмен и использование денег впоследствии перестали быть для индивидов операциями мучительными или по крайней мере нейтральными и стали выгодными для них.

Праксиологический метод находит причины всех явлений в действиях индивидов. Если условия межличностного обмена таковы, что косвенный обмен способствует сделкам, и если и в какой мере люди осознают эти выгоды, то на свет появляются косвенный обмен и деньги. Исторический опыт показывает, что эти условия существовали и существуют. Невозможно представить, каким образом в отсутствие этих условий люди могли бы принять косвенный обмен и деньги, а также придерживаться этих способов обмена.

В конце концов, исторический вопрос происхождения косвенного обмена и денег не имеет отношения к праксиологии. К делу относится только то, что косвенный обмен и деньги существуют, потому что были и есть условия для их существования. Если это так, то праксиологии нет необходимости прибегать к помощи гипотезы, утверждающей, что эти способы обмена созданы авторитарными декретами или соглашениями. Этатисты могут, если им нравится, продолжать приписывать изобретение денег государству, каким бы неправдоподобным это ни казалось. Значение имеет лишь то, что человек приобретает товар не для того, чтобы использовать его для личного потребления или в производстве, а для того, чтобы уступить его в последующем акте обмена. Такое поведение людей превращает товар в средство обмена и, если такое поведение становится общепринятым в отношении определенного товара, превращает его в деньги. Все теоремы каталлактической теории о средствах обмена и денег относятся к услугам, которые товар оказывает в качестве средства обмена. Даже если бы было правдой, что импульс для введения косвенного обмена и денег был обеспечен властями или соглашением членов общества, это не поколебало бы утверждения, что только поведение обменивающихся людей создает косвенный обмен и деньги.

История может рассказать нам, где и когда впервые стали использоваться средства обмена и как впоследствии диапазон товаров, использовавшихся для этих целей, все сильнее и сильнее ограничивался. Поскольку грань между более широким понятием средства обмена и более узким понятием денег не резкая, а размытая, то невозможно прийти к согласию об историческом переходе от простого средства обмена к деньгам. Ответ на этот вопрос является проблемой исторического понимания. Но, как мы уже упоминали, грань между прямым и косвенным обменом является резкой, и все, что каталлактика устанавливает относительно средств обмена, категориально относится ко всем товарам, на которые предъявляется спрос как на подобное средство и которые приобретаются в качестве таковых.

Поскольку утверждение, гласящее, что косвенный обмен и деньги были учреждены декретом или договором, подразумевает описание исторических событий, то доказательство его ошибочности задача историков. Пока оно выдвигается просто как историческое утверждение, оно не может оказать никакого влияния на каталлактическую теорию денег и объяснение эволюции косвенного обмена. Но если оно задумывалось как утверждение о человеческой деятельности и общественных событиях, то оно бесполезно, потому что ничего не утверждает о действии. Заявление, что однажды правителей или граждан, собравшихся на съезд, вдруг посетила мысль, что было бы неплохо обмениваться не напрямую, а с помощью общепринятого средства обмена, не является утверждением о человеческом действии. Это просто отбрасывание проблемы в прошлое.

Необходимо понимать, что нельзя внести какой-либо вклад в научную концепцию человеческих действий и общественных явлений, если провозглашать, что их создало государство, харизматический лидер или вдохновение, снизошедшее на всех людей. Не могут подобные утверждения также опровергнуть положения теории, показывающие, как эти явления могут быть представлены в виде непреднамеренного результата, непланируемой сознательно равнодействующей индивидуальных усилий членов общества, которая не является их целью[Cp.: Менгер К. Исследование... С. 166.].

4. Определение покупательной способности денег

Поскольку экономическое благо требуется не только тем, кто желает использовать его для потребления или производства, но и людям, которые желают хранить его в качестве средства обмена и в случае необходимости уступить его в одном из последующих актов обмена, то спрос на него увеличивается. Появившись, новое применение этого блага создало дополнительный спрос на него. И как в случае с другими экономическими благами, дополнительный спрос приводит к возрастанию меновой ценности, т.е. количеству других благ, предлагаемых в обмен на его приобретение. Количество других товаров, которые можно получить, пожертвовав средством обмена, его цена, выраженная в различных товарах и услугах, частично определяется спросом тех, кто желает приобрести его в качестве средства обмена. Если люди перестают использовать данное благо в качестве средства обмена, то этот дополнительный специфический спрос исчезает и соответственно падает его цена.

Таким образом, спрос на средство обмена представляет собой соединение двух частичных спросов: спроса, предъявляемого с намерением использовать его в потреблении и производстве, и спроса, предъявляемого с намерением использовать его как средство обмена[Проблемы денег, предназначенных исключительно для службы в качестве средства обмена и не приносящих никакой иной пользы, за счет которой на них мог бы предъявляться спрос, обсуждаются в параграфе 9.]. В отношении современных металлических денег говорят о промышленном и денежном спросе. Меновая ценность (покупательная способность) средства обмена является равнодействующей кумулятивного эффекта обоих частичных спросов.

Величина той части спроса на средство обмена, которая предъявляется за счет его службы в качестве средства обмена, зависит от его меновой ценности. Этот факт создает трудности, которые многие экономисты считают до такой степени неразрешимыми, что отказываются от дальнейшего развития этого направления аргументации. Это алогично, говорят они, объяснять покупательную способность денег, ссылаясь на спрос на деньги, а спрос на деньги, ссылаясь на покупательную способность.

Однако это затруднение лишь кажущееся. Покупательная способность, которую мы объясняем, ссылаясь на величину специфического спроса, это не та же самая покупательная способность, величина которой определяет этот специфический спрос. Проблема заключается в том, чтобы постигнуть, как определяется покупательная способность в ближайшем будущем, в приближающемся моменте. Для решения этой проблемы мы ссылаемся на покупательную способность в ближайшем прошлом, в только что прошедшем моменте. Это две различные величины. И было бы ошибкой в качестве возражения против нашей теоремы, которую можно назвать теоремой регрессии, утверждать, что мы движемся в порочном круге[Автор этой работы впервые разработал теорему регрессии покупательной способности в первом издании своей книги Theory of Money and Credit, опубликованной в 1912 г. (с. 97123, английский перевод). Эта теорема подвергалась критике с различных точек зрения. Некоторые из возражений, особенно выдвинутые Б.М. Андерсоном в глубокой книге The Value of Money, впервые опубликованной в 1917 г., заслуживают тщательного исследования. Важность поднятых проблем заставляет также внимательно расмотреть возражения Х. Эллиса (Ellis H. German Monetary Theory 19051933. Cambridge, 1934. P. 77 ff.). Далее в основном тексте все возражения конкретизированы и подвергнуты критическому исследованию.].

Но, говорят критики, это равносильно просто отбрасыванию проблемы в прошлое, так как в настоящий момент все еще необходимо объяснять определение вчерашней покупательной способности. Если и ее объяснять, также ссылаясь на покупательную способность позавчерашнего дня и т.д., то налицо regressus in infinitum. Это рассуждение, утверждают они, безусловно, представляет собой неполное и логически неудовлетворительное решение данной проблемы. Эти критики не понимают, что регрессия в прошлое не бесконечна. Она достигает точки, где объяснение завершается, и на все дополнительные вопросы дается ответ. Если мы будем постепенно прослеживать покупательную способность, то в конце концов достигнем точки, в которой использование данного товара в качестве средства обмена только начинается. В этой точке вчерашняя меновая ценность определяется исключительно неденежным промышленным спросом, который предъявляется только теми, кто хочет использовать этот товар в любом ином качестве, но не как средство обмена.

Но, продолжают критики, это означает объяснение той части покупательной способности денег, которая соответствует их службе в качестве средства обмена, через их использование в промышленных целях. Подлинная же проблема объяснение специфически денежной компоненты их меновой ценности, остается нерешенной. И здесь критики ошибаются. Та компонента ценности денег, которая является следствием услуг, оказываемых в качестве средства обмена, целиком и полностью объясняется этими специфическими денежными услугами и спросом, который они создают. В связи с этим невозможно отрицать и никем не отрицались два факта. Во-первых, спрос на средство обмена определяется соображениями его меновой ценности, являющейся следствием как денежной, так и промышленной пользы, приносимой им. Во-вторых, меновая ценность товара, на который еще отсутствует спрос как на средство обмена, определяется исключительно спросом со стороны людей, стремящихся использовать его для промышленных нужд или для потребления, или для производства. И теорема регрессии ставит своей целью истолковать первое возникновение денежного спроса на товар, спрос на который до сих пор предъявлялся только с промышленными целями, его меновой ценностью, которая в этот момент приписывалась ему только за счет неденежной пользы. Оно, безусловно, не предполагает объяснения специфически денежной меновой ценности средства обмена на основе производственной меновой ценности.

Наконец, утверждалось, что подход теоремы регрессии не теоретический, а исторический. Это возражение столь же ошибочно. Объяснить событие исторически означает показать, как оно было вызвано силами и факторами, действующими в определенное время в определенном месте. Эти отдельные силы и факторы являются первичными элементами объяснения. Они представляют собой первичные исходные данные и в качестве таковых не допускают никакого дальнейшего анализа и сведения. Объяснить явление теоретически означает найти причину его появления в действии общих принципов, которые уже содержатся в теоретической системе. Теорема регрессии отвечает этим требованиям. Она находит причину специфически денежной меновой ценности средства обмена в его функции средства обмена и теоремах определения ценности и установления цен, разработанных в общей теории каталлактики. Она дедуцирует частный случай из принципов более универсальной теории. Она демонстрирует, как конкретное явление неизбежно возникает в результате действия принципов, действительных для всех явлений. Она не говорит: это случилось в такое-то время в таком-то месте. Она говорит: это происходит всегда, когда создаются соответствующие условия; когда бы товар, на который до сих пор не было спроса для применения в качестве средства обмена, ни начинал пользоваться спросом для этих целей, всегда должны появляться одни и те же результаты; нет ни одного товара, который можно было бы использовать в функции средства обмена, который в самом начале использования по этому назначению не имел бы меновой ценности за счет других применений. Все эти утверждения, подразумеваемые в теореме регрессии, заявляются с аподиктичностью, свойственной априоризму праксиологии. Это должно случиться именно так. Никому не удастся создать гипотетический пример, в котором ход событий оказался бы иным.

Покупательная способность денег определяется спросом и предложением, как и цены на любые товары и услуги. Так как деятельность всегда нацелена на более удовлетворительное состояние будущих обстоятельств, то того, кто собирается приобрести или отдать деньги, разумеется, прежде всего интересуют их будущая покупательная способность и будущая структура цен. Но он не может сформировать оценку будущей покупательной способности иначе, как взглянув на ее значение в ближайшем прошлом. Именно это радикально отличает определение покупательной способности денег от определения взаимных меновых отношений различных товаров и услуг. По отношению к последним действующие субъекты не должны принимать во внимание ничего, кроме их роли в будущем удовлетворении потребностей. Если на продажу предлагается новый товар, о котором раньше не слышали, как, например, радиоприемники несколько десятилетий назад, то единственный вопрос, который имеет значение для индивида, состоит в том, будет ли удовлетворение от нового устройства больше, чем удовлетворение, ожидаемое от тех товаров, от которых он должен отказаться, чтобы купить новинку. Знание прошлых цен для покупателя просто означает получение излишка потребителя. Если он не преследует этой цели, он мог бы в случае необходимости подготовить покупку без знакомства с рыночными ценами ближайшего прошлого, которые обычно называются ценами настоящего. Как уже отмечалось, уничтожение памяти о всех прошлых ценах не помешало бы формированию новых меновых отношений между торгуемыми вещами. Но если исчезнет знание о покупательной способности денег, то процесс становления косвенного обмена и средства обмена должен будет начаться заново. Снова возникнет необходимость начинать с использования некоторых товаров, реализуемых быстрее, чем остальные, в качестве средств обмена. Спрос на эти товары увеличится и добавит к величине меновой ценности, основанной на производственном (неденежном) применении, специфический компонент, соответствующий их новому использованию в качестве средства обмена. В отношении денег ценностное суждение возможно только в том случае, если оно основано на оценке стоимости. Признание нового вида денег предполагает, что данная вещь уже имеет предшествующую меновую ценность за счет пользы, которую она приносит непосредственно производству или потреблению. Ни покупатель, ни продавец не могут оценить ценность денежной единицы, если не располагают информацией о ее меновой ценности ее покупательной способности в ближайшем прошлом.

Величину покупательной способности определяет отношение между спросом на деньги и предложением денег, которое может быть названо денежным отношением. Сегодняшнее денежное отношение, сложившееся на основе вчерашней покупательной способности, определяет сегодняшнюю покупательную способность. Тот, кто желает увеличить свои остатки наличности, ограничивает покупки и расширяет продажи и тем самым создает тенденцию понижения цен. Тот, кто желает уменьшить остатки наличности, увеличивает покупки либо для потребления, либо для производства и инвестиций и ограничивает продажи; тем самым он создает тенденцию роста цен.

Изменения в предложении денег должны непременно изменить размещение товаров между индивидами и фирмами. Количество денег, имеющееся во всей экономической системе, не может уменьшиться или увеличиться, если сначала не уменьшатся или не увеличатся остатки наличности отдельных ее членов. Мы можем, если захотим, предположить, что каждый участник получает часть дополнительных денег непосредственно в момент их поступления в систему или принимает участие в уменьшении количества денег. Но допускаем мы это или нет, конечный результат нашего доказательства останется тем же самым. Этим результатом будет то, что изменения в структуре цен, вызванные изменениями в предложении денег в экономической системе, никогда не оказывают влияние на цены товаров и услуг в одинаковой степени в одно и то же время.

Предположим, что государство выпустило в обращение дополнительное количество бумажных денег. Государство планирует либо купить товары и услуги, либо выплатить долги, либо выплатить проценты по этим долгам. Однако, возможно, казначейство выходит на рынок с дополнительным спросом на товары и услуги; теперь оно в состоянии купить больше товаров, чем оно могло купить прежде. Цены товаров, которые оно покупает, повышаются. Если государство расходует при этом деньги, собранные в результате налогообложения, то налогоплательщики ограничат свои закупки, и в то время как цены на товары, купленные государством, повысятся, цены на остальные товары упадут. Но падения цен на товары, покупавшиеся налогоплательщиками, не произойдет, если государство увеличит количество денег в своем распоряжении, не сокращая количества денег на руках частных лиц. Цены на некоторые товары а именно на те, что покупаются государством, возрастут немедленно, в то время как цены на остальные товары пока что останутся неизменными. Но процесс продолжается. Продавцы товаров, пользующихся спросом государства, теперь сами в состоянии покупать больше, чем раньше. Таким образом, бум распространяется от одной группы товаров и услуг к другим, пока все цены и ставки заработной платы не поднимутся. Рост цен, следовательно, не синхронен для различных товаров и услуг.

Поскольку этот процесс оказывает неодинаковое влияние на материальное положение различных индивидов, то когда, в конце концов, в результате отдаленных последствий увеличения количества денег все цены возрастут, рост захватит различные товары и услуги в разной степени. В ходе этого процесса некоторые пользуются выгодами более высоких цен на товары и услуги, которые продают, в то время как цены на вещи, которые они покупают, не повысились в цене или повысились в меньшей степени. С другой стороны, существуют люди, продающие товары и услуги, цены на которые не повысились или повысились не до такой степени, как цены на товары, которые они должны покупать для ежедневного потребления. Для первых постепенный рост цен благо, для последних бедствие. Кроме того, должники выигрывают за счет кредиторов. Когда процесс подходит к концу, богатство различных индивидов меняется по-разному. Одни сделались богаче, другие беднее. Обстоятельства уже не те, что были прежде. Новый порядок вещей приводит к изменению в интенсивности спроса на различные товары. Взаимные соотношения денежных цен товаров и услуг уже другие. От того, что все денежные цены выросли, изменилась и структура цен. Конечные цены, к установлению которых стремится рынок, после того как воздействие увеличения количества денег закончилось, не равны предшествующим конечным ценам, умноженным на тот же множитель.

Главная ошибка старой количественной теории денег, как и уравнения обмена математической экономической теории, заключалась в том, что они игнорировали эту фундаментальную проблему. Изменение предложения денег должно вызвать изменения и остальных переменных. Разница состояний рыночной системы до и после оттока или притока денег не просто в том, что денежная наличность индивидов и цены увеличились или уменьшились. Произошли также изменения взаимных меновых отношений различных товаров и услуг, которые, если угодно прибегнуть к метафорам, более адекватно описываются образом революции цен, чем вводящим в заблуждение образом подъема и снижения уровня цен.

Здесь мы можем пренебречь последствиями, вызванными влиянием изменений на объем всех отсроченных платежей, предусмотренных контрактами. Ниже мы рассмотрим и их, и воздействие денежных мероприятий на потребление и производство, вложения в капитальные товары, накопление и потребление капитала. Но даже оставляя все это в стороне, мы никогда не должны забывать, что изменение количества денег оказывает неравномерное влияние на цены. Когда и в какой степени попадут под это влияние различные товары и услуги, зависит от конкретной ситуации. В процессе роста денежной массы (инфляции) первая реакция состоит не только в том, что рост цен на некоторые из них более быстрый и крутой, чем на другие. В самом начале может случиться некоторое падение, так как спрос на них предъявляется главным образом теми, чьи интересы оказались ущемлены.

Причиной изменения денежного отношения может быть не только выпуск в обращение дополнительных денег государством. Увеличение производства ценных металлов, используемых в качестве денег, дает тот же эффект, хотя, разумеется, остальные слои населения могут как выиграть, так и проиграть от этого. Цены также могут возрасти, если без соответствующего уменьшения наличного количества денег спрос на них упадет в результате общей тенденции сокращения остатков наличности. Дополнительно расходуемые деньги в результате такого де-тезаврирования становятся причиной появления тенденции к повышению цен точно так же, как и золотые прииски и печатный станок. Наоборот, цены падают, когда предложение денег уменьшается (например, вследствие изъятия бумажных денег) или спрос на деньги увеличивается (например, вследствие тенденции к тезаврированию, хранению больших остатков наличности) остатков. Этот процесс всегда неравномерный и поэтапный, непропорциональный и асимметричный.

Могут возразить, что нормальный объем производства золотых приисков, выброшенный на рынок, вполне может вызвать увеличение количества денег, но не дохода, а тем более не богатства владельцев приисков. Они получают только свой нормальный доход и поэтому его расходование ими не может изменить рыночных условий и существующих тенденций установления конечных цен и равновесия равномерно функционирующей экономики. Для них годовой объем производства приисков не означает увеличения богатства и не побуждает их предлагать более высокие цены. Они будут продолжать жить так, как жили раньше. В этих пределах их расходы не окажут сильного влияния на рынок. Таким образом, нормальное производство золота, хотя, безусловно, увеличивает наличное количество денег, не может запустить процесс обесценения. Оно нейтрально по отношению к деньгам.

Относительно этого рассуждения прежде всего следует заметить, что в развивающейся экономике, где растет население и углубляется разделение труда и, как его следствие, производственная специализация, существует тенденция повышения спроса на деньги. Новые люди, появляющиеся на сцене, также желают создать остатки наличности. Степень экономической самодостаточности, т.е. производства для нужд домашнего хозяйства, снижается, и люди все сильнее зависят от рынка. Это, вообще говоря, заставляет их увеличивать остатки наличности. Таким образом, повышательная тенденция, порождаемая так называемым нормальным производством золота, наталкивается на понижательную тенденцию, порождаемую повышенным спросом на остатки наличности. Однако эти две противоположные тенденции не нейтрализуют друг друга. Оба процесса идут сами по себе, меняя существующие социальные условия, делая одних людей богаче, других беднее, в разное время и в разной степени оказывая воздействие на цены различных товаров и услуг. Действительно, рост цен на некоторые товары, вызванный одним из этих процессов, в конце концов может быть компенсирован падением, вызванным другим процессом. Может случиться, что в результате некоторые или многие цены вернутся к предыдущему уровню. Но этот конечный результат не является следствием отсутствия движений, спровоцированных изменениями денежного отношения. Это скорее следствие совместного протекания двух независимых процессов, каждый из которых вызывает изменения на рынке, а также изменения материального положения индивидов и групп индивидов. Новая структура цен может не сильно отличаться от старой. Однако она равнодействующая двух рядов изменений, которые довели до логического конца все необходимые социальные трансформации.

То, что владельцы золотых приисков полагаются на стабильную годовую выручку от производства золота, не отменяет воздействия вновь добытого золота на цены. Владельцы приисков в обмен на добытое золото забрали с рынка товары и услуги, необходимые для своего производства, и товары, необходимые для своего потребления и инвестиций в другие отрасли. Если бы они не произвели это количество золота, то оно не оказало бы воздействия на цены. Не имеет никакого отношения к делу то, что они предвидели и капитализировали будущий доход и что они привели свой уровень жизни в соответствие с ожиданием стабильного дохода от работы приисков. Воздействие, которое вновь добытое золото оказывает на их расходы и расходы людей, в чьи остатки наличности оно постепенно превратится позже, начнется только тогда, когда это золото окажется на руках владельцев приисков. Если в ожидании будущих доходов они потратили деньги раньше, а ожидаемый доход не появился, то условия не будут отличаться от тех случаев, когда потребление финансируется с помощью кредита, базировавшегося на ожидании несбывшихся впоследствии событий.

Изменения в величине желаемых остатков наличности нейтрализуют друг друга только в том случае, если они регулярно возобновляются и связаны причинной зависимостью. Люди получают заработную плату и жалованье не ежедневно, а в определенные дни за период одной или нескольких недель. Они не планируют поддерживать остатки наличности в течение всего периода между платежными днями на одном и том же уровне. Количество наличных денег в их карманах уменьшается по мере приближения следующего платежного дня. С другой стороны, торговцы, обеспечивающие их всем необходимым для жизни, соответственно увеличивают свои остатки наличности. Оба этих процесса обусловливают друг друга; между ними существует причинная зависимость, согласовывающая их как во времени, так и количественно. Ни продавцы, ни их клиенты не поддаются влиянию случающихся время от времени колебаний. Их планы в отношении остатков наличности, а также деловых операций и потребительских расходов соответственно учитывают весь процесс целиком.

Именно это явление привело экономистов к созданию образа постоянного обращения денег и игнорированию изменений остатков наличности индивидов. Однако здесь мы имеем дело со взаимосвязями, ограниченными узкой, четко очерченной областью. Нейтрализация может иметь место только в той мере, в какой увеличение остатков наличности одной группы людей во времени и количественно связано с уменьшением остатков наличности другой группы, и только в той мере, в какой эти изменения самоликвидируются в течение периода, который обе группы людей считают полным при планировании своих остатков наличности.

5. Проблема Юма и Милля и движущая сила денег

Можно ли представить такую ситуацию, в которой покупательная способность денег изменяется в одно и то же время и в одной и той же степени по отношению ко всем товарам и услугам и пропорционально изменениям предъявляется или предложение денег, или спрос на деньги? Другими словами, можно ли вообразить нейтральные деньги в рамках экономической системы, которая не соответствует идеальной конструкции равномерно функционирующей экономики? Мы можем назвать этот вопрос проблемой Юма и Милля.

Неоспоримо, что ни Юму, ни Миллю не удалось найти положительного ответа на этот вопрос[Ср.: Mises. Theory of Money and Credit. P. 140142.]. Можно ли ответить на него абсолютно отрицательно?

Представим две системы равномерно функционирующей экономики А и В. Эти две системы независимы и никак не связаны между собой. Они отличаются друг от друга только тем, что каждому количеству денег m в А соответствует nm в В, где n больше или меньше единицы. Предположим, что не существует отсроченных платежей и деньги, применяемые в обеих системах, служат только в денежных целях и не допускают никакого неденежного использования. Следовательно, соотношение цен этих двух систем составляет 1 : n. Можно ли представить, что положение дел в А может быть одним махом изменено таким образом, чтобы сделать его эквивалентным положению дел в В?

Ответ на этот вопрос очевидно должен быть отрицательным. Тот, кто хочет ответить на него положительно, должен предположить, что deux ex machina* в одно и то же мгновение обращается к каждому индивиду, увеличивая или уменьшая его остатки наличности путем умножения на n и говоря ему, что впредь он должен умножать на n все цены, которые он учитывает при оценке стоимости и расчетах. Это может случиться только чудом.

Как уже отмечалось, в идеальной конструкции равномерно функционирующей экономики само понятие денег вырождается в несущественный вычислительный процесс, внутренне противоречивый и лишенный всякого смысла10. В идеальной конструкции, отличительной чертой которой является неизменность и жесткость условий, невозможно присвоить никакой функции косвенному обмену, средствам обмена и деньгам.

Там, где нет неопределенности будущего, нет необходимости в каких бы то ни было остатках наличности. Когда деньги обязательно должны храниться людьми в виде остатков наличности, не может быть никаких денег. Использование средств обмена и поддержание остатков наличности обусловлено изменчивостью экономической информации. Деньги сами являются элементом изменчивости экономической информации. Их существование несовместимо с представлением о размеренном течении событий в равномерно функционирующей экономике.

Любое изменение денежного отношения меняет помимо воздействия на отсроченные платежи положение отдельных членов общества. Одни становятся богаче, другие беднее. Может случиться, что воздействие изменений спроса и предложения денег натолкнется на противоположные изменения такой же силы, произошедшие в то же самое время, и равнодействующая двух противоположных импульсов не вызовет внешних изменений в структуре цен. Но и тогда будет оказано влияние на положение индивидов. Каждое изменение денежного отношения действует самостоятельно и приводит к специфическим последствиям. Даже если инфляционный и дефляционный импульсы случаются в одно и то же время или вслед за инфляцией следует дефляция и в конечном счете цены меняются не сильно, все равно социальные последствия каждого из двух импульсов не аннулируют друг друга. К социальным последствиям инфляции добавляются социальные последствия дефляции. Нет никаких причин считать, что все или хотя бы большая часть тех, кто выиграл от одной тенденции, потерпят ущерб от другой и наоборот.

Деньги не являются ни абстрактными num??й??raire, ни эталоном ценности или цен. Они неизбежно являются экономическим товаром, и как таковым им присваивается ценность и стоимость в соответствии с их собственными заслугами, т.е. пользой, которую человек ожидает от наличных денег. Рынок всегда находится в движении и изменении. Именно потому, что существуют колебания, существуют и деньги. Деньги являются элементом изменений не потому, что они обращаются, а потому, что они хранятся в наличной форме. Люди хранят деньги только потому, что ждут изменений, содержание и масштаб которых им точно не известны.

В то время как существование денег можно представить только в изменяющейся экономике, они сами по себе являются элементом дальнейших изменений. Любое экономическое изменение приводит их в движение и превращает в движущую силу новых изменений. Любой сдвиг в структуре меновых отношений неденежных товаров не только вызывает изменения в производстве, но и провоцирует изменение денежного отношения, а следовательно, и дальнейших изменений. Ничто не может произойти в сфере товаров, не оказав влияния на денежную сферу, и все, что происходит в денежной сфере, оказывает влияние на сферу товаров.

Понятие нейтральных денег не менее противоречивое, чем понятие стабильной покупательной способности. Деньги без собственной движущей силы не могут быть совершенными деньгами; они вообще не будут деньгами.

Распространенной ошибкой является мнение, что совершенные деньги должны быть нейтральными и обладать неизменной покупательной способностью и что цель денежной политики воплотить эти совершенные деньги. Эту идею легко можно объяснить как реакцию на еще более популярные постулаты инфляционистов. Но это избыточная реакция. Она сама внутренне противоречива и губительна, поскольку усиливает застарелые ошибки, присущие учениям многих философов и экономистов.

Эти мыслители введены в заблуждение широко распространенным мнением, что состояние покоя более совершенно, чем движение. Их идея совершенства подразумевает, что нельзя представить более совершенного состояния и, следовательно, любое изменение повредит ему. Самое большее, что можно сказать о движении, заключается в том, что оно направлено на достижение состояния совершенства, где царит покой, поскольку любое дальнейшее движение приведет к менее совершенному состоянию. Движение рассматривается как отсутствие равновесия и полного удовлетворения, как проявление беспокойства и желаний. Если эти идеи просто устанавливают то, что деятельность направлена на устранение беспокойства и в конечном счете на достижение полного удовлетворения, то они вполне обоснованы. Но не следует забывать, что покой и равновесие присутствуют не только в состоянии, где полная удовлетворенность сделала людей совершенно счастливыми, но и в такой же степени в состоянии, где люди, одолеваемые множеством желаний, не видят способов улучшения своего положения. Отсутствие деятельности может быть не только результатом полного удовлетворения, но и следствием неспособности привести положение вещей в более удовлетворительное состояние. Оно может означать безнадежность точно так же как удовлетворенность.

Ни нейтральность денег, ни стабильность их покупательной способности несовместимы ни с реальным миром деятельности и непрекращающихся изменений, ни с экономической системой, которая не может быть устойчивой. Мир, который предполагается необходимыми условиями нейтральных и стабильных денег, будет миром без деятельности.

Поэтому нет ничего странного или неправильного в том, что в рамках такого изменяющегося мира деньги не являются ни нейтральными, ни стабильными в своей покупательной способности. Все планы сделать деньги нейтральными и стабильными противоречивы. Деньги элемент действия, а следовательно, изменения. Изменения в денежном отношении, т.е. в отношении между спросом и предложением денег, воздействуют на меновые отношения денег, с одной стороны, и товаров с другой. Эти изменения оказывают влияние на цены различных товаров и услуг не одновременно и в разной степени. Следовательно, они по-разному влияют на богатство разных членов общества.

6. Изменения в покупательной способности под действием денежных факторов и условий на товарных рынках

Изменения покупательной способности денег, т.е. менового отношения денег и товаров и услуг, могут возникать или со стороны денег, или со стороны товаров и услуг. Изменение исходной информации, провоцирующее их, может происходить либо в спросе и предложении денег, либо в спросе и предложении других товаров и услуг. Соответственно мы различаем изменения покупательной способности под действием денежных факторов и под действием условий на товарных рынках.

Причиной изменений покупательной способности под действием условий на товарных рынках могут быть изменения в предложении товаров и услуг или в спросе на отдельные товары и услуги. Общее увеличение или снижение спроса на все товары и услуги или на большую их часть может быть вызвано только со стороны денег.

Давайте рассмотрим социальные и экономические последствия изменений покупательной способности денег, сделав три допущения: во-первых, деньги могут использоваться только в качестве денег, т.е. средства обмена, и не могут служить никаким другим целям; во-вторых, обмен происходит только наличным товаром, и никакой наличный товар не обменивается на будущий товар; в-третьих, мы пренебрегаем влиянием изменений покупательной способности на денежный расчет.

При этих допущениях все последствия изменений покупательной способности под действием денежных факторов состоят в перераспределении богатства среди индивидов. Одни становятся богаче, другие беднее; одни лучше обеспеченными, другие хуже. Все, что одни выигрывают, оплачивается потерями других. Однако при этом недопустимо говорить, что совокупное удовлетворение не изменилось или что в то время, как в совокупном предложении не произошло никаких изменений, совокупное удовлетворение или сумма счастья увеличились или уменьшились вследствие изменений в распределении богатства. Понятия совокупного удовлетворения или совокупного счастья бессодержательны. Невозможно найти эталон для сравнения различных степеней удовлетворения или счастья, достигаемых различными индивидами.

Изменения покупательной способности под действием денежных факторов косвенно порождают дальнейшие изменения, благоприятствуя либо накоплению дополнительного капитала, либо проеданию наличного капитала. Характер и направление этих вторичных воздействий в каждом конкретном случае определяются исходной информацией. Эти важные проблемы мы рассмотрим ниже[Cм. гл. ХХ.].

Изменения покупательной способности под действием условий на товарных рынках иногда представляют собой не более, чем последствия перемещения спроса с одних товаров на другие. Если они вызываются увеличением или снижением предложения товаров, то они не являются просто трансфертами от одних людей к другим людям. Они не означают, что Питер приобрел то, что Пол потерял. Некоторые могут стать богаче, хотя никто не обеднеет, и наоборот.

Мы можем описать это следующим образом: пусть и А и В представляют собой две независимые системы, которые никак не связаны друг с другом. В обеих системах используются одни и те же деньги, которые не могут использоваться для неденежных целей. Теперь предположим, как в случае 1, что А и В отличаются друг от друга только тем, что в В совокупное предложение денег равно nm, где m равно совокупному предложению денег в А, и что каждому остатку наличности с и денежному требованию d в А соответствует остаток наличности nc и требования nd в В. Во всем остальном A подобно В. Затем мы предполагаем, как в случае 2, что А и В отличаются друг от друга только тем, что в В совокупное предложение определенного товара r равно np, где р это совокупное предложение этого товара в А, и что любому запасу v товара r в А соответствует запас nv в В. В обоих случаях n больше единицы. Если мы каждому индивиду из А зададим вопрос, готов ли он пойти хоть на какую-то жертву, чтобы поменять свое положение на соответствующее место в В, то в случае 1 ответ будет единодушно отрицательным. Но в случае 2 все владельцы r и все, у кого нет нисколько r, но которые стремятся приобрести его определенное количество т.е. по крайней мере один индивид ответят утвердительно.

Польза денег обусловлена величиной их покупательной способности. Никто не стремится иметь какое-то количество кусочков денег или какой-то их вес; все стремятся иметь определенную величину покупательной способности. Так как действие рынка стремится зафиксировать окончательное состояние покупательной способности денег на уровне, при котором их предложение и спрос совпадают, то избытка или недостатка денег не может существовать. Каждый индивид в отдельности и все индивиды вместе всегда полностью используют преимущества косвенного обмена и применения денег независимо от того, велико или мало количество денег. Изменения в покупательной способности денег порождают изменения в распределении богатства между членами общества. С точки зрения людей, стремящихся стать богаче вследствие соответствующих изменений, предложение денег может быть названо недостаточным или избыточным, и жажда этих изменений может вызвать экономическую политику, предназначенную для создания изменений покупательной способности под действием денежных факторов. Однако услуги, оказываемые деньгами, нельзя ни увеличить, ни восстановить путем изменения их предложения. Может возникнуть избыток или недостаток остатков наличности индивида. Но это обстоятельство можно исправить путем увеличения или уменьшения потребления или инвестиций. (Разумеется, не следует становиться жертвой распространенного смешивания спроса на деньги в качестве остатков наличности и жаждой большего богатства.) Количество денег в экономической системе в целом всегда достаточно, чтобы обеспечить каждому все, что делают и могут сделать деньги.

С этой точки зрения можно назвать расточительными любые затраты, понесенные ради увеличения количества денег. То, что вещи, которые могут оказать другие полезные услуги, используются в качестве денег и тем самым отвлекаются от этих направлений использования, кажется чрезмерным урезанием ограниченных возможностей удовлетворения потребностей. Именно эта идея привела Адама Смита и Рикардо к мысли, что было бы весьма выгодно снизить издержки производства денег путем использования бумажных денежных знаков. Однако знание денежной истории представляет проблему в другом свете. Если посмотреть на катастрофические последствия колоссальной инфляции бумажных денег, следует признать, что дороговизна производства золота является меньшим злом. Бесполезно возражать, что причина этих катастроф в неправильном использовании государством власти, оказавшейся в его руках с появлением кредитных и бумажных денег, и что будь государство более мудрым, оно проводило бы более здравую политику. Поскольку деньги никогда не могут быть нейтральными и стабильными в своей покупательной способности, то планы государства, касающиеся определения количества денег, никогда не могут быть беспристрастны и справедливы ко всем членам общества. Все, что государство делает с целью оказать влияние на величину покупательной способности, неизбежно зависит от личных субъективных мнений правителей. Оно всегда содействует интересам одних групп людей за счет других групп. Оно никогда не служит так называемому общему благу и общественному благосостоянию. В области денежной политики также не существует ничего, напоминающего научную обязательность.

Выбор товара для использования в качестве средства обмена и денег всегда немаловажен. Он определяет направление изменений покупательной способности под действием монетарных факторов. Вопрос только в том: кто должен делать выбор люди, покупающие и продающие на рынке, или государство? Именно рынок в процессе отбора, длившегося века, в конце концов придал характер денег драгоценным металлам золоту и серебру. На протяжении 200 лет государство вмешивается в выбор рынком денежного агента. Даже самый фанатичный этатист не рискнет утверждать, что это вмешательство оказалось благотворным.

Инфляция и дефляция; инфляционизм и дефляционизм

Понятия инфляции и дефляции не являются праксиологическими концепциями. Они не были созданы экономистами, а возникли в повседневной речи народа и политиков. Они косвенно выражают распространенную ошибку, что существуют нейтральные деньги и деньги со стабильной покупательной способностью и что хорошие деньги должны быть нейтральными и обладать стабильной покупательной способностью. С этой точки зрения термин инфляция применяется для обозначения тех изменений под действием денежных факторов, которые привели к падению покупательной способности, а термин дефляция для обозначения тех изменений под действием денежных факторов, которые привели к росту покупательной способности.

Однако те, кто применяет эти термины, не осознают того, что покупательная способность никогда не остается неизменной и, следовательно, всегда существует либо инфляция, либо дефляция. Они игнорируют эти неизбежные постоянные колебания, пока они малы и незаметны, и применяют эти термины только к крупным изменениям покупательной способности. Так как вопрос о том, с какого момента изменения покупательной способности заслуживают того, чтобы их назвали крупными, зависит от личной оценки значимости, то становится очевидным, что инфляция и дефляция как термины не обладают категориальной точностью, требующейся для праксиологических, экономических и каталлактических концепций. Их использование уместно в истории и политике. Каталлактика может прибегать к ним, только когда применяет свои теоремы к интерпретации событий экономической истории и политических программ. Более того, в высшей степени целесообразно использовать эти термины даже в строгом каталлактическом исследовании там, где это не может быть неправильно понято и позволит избежать педантичной тяжеловесности. Но никогда не следует забывать, что все положения каталлактики, касающиеся инфляции и дефляции, т.е. крупных изменений покупательной способности под действием монетарных факторов, имеют силу и в отношении мелких изменений, хотя, разумеется, последствия последних менее заметны, чем первых.

Семантическая революция, являющаяся отличительным признаком наших дней, также изменила традиционные оттенки значения терминов инфляция и дефляция. То, что сегодня многие называют инфляцией и дефляцией, больше не является значительным увеличением или уменьшением предложения денег, а представляет собой неумолимые последствия повышения или падения товарных цен и ставок заработной платы. Эти нововведения ни в коем случае не безобидны. Они играют важную роль в усилении распространенной склонности к инфляционизму.

Во-первых, больше не осталось термина для обозначения того, что обычно характеризовалось как инфляция. Невозможно бороться с политикой, которую вы не можете назвать. Государственные деятели и экономисты больше не имеют возможности прибегнуть к терминологии, принятой и понятной народу, когда они желают рассмотреть целесообразность выпуска в обращение огромного количества дополнительных денег. Они должны подробно анализировать и описывать эту политику во всех мельчайших деталях в тех случаях, когда они захотят сослаться на нее, и повторять эту надоедливую процедуру в каждом предложении, где они касаются сего предмета. Не имея названия, эта политика начинает жить собственной жизнью и становится реальной действительностью. Она расцветает пышным цветом.

Второе зло состоит в том, что тщетные и безнадежные попытки борьбы с неизбежными последствиями инфляции ростом цен маскируются как попытки борьбы с инфляцией. Борясь лишь с внешними симптомами, правители делают вид, что борются с первопричиной зла. Не постигнув причинную связь между увеличением количества денег, с одной стороны, и ростом цен с другой, на деле они делают только хуже. Лучшим примером могут служить субсидии, предоставлявшиеся фермерам во время второй мировой войны правительствами Соединенных Штатов, Канады и Великобритании. Потолок цен сокращает предложение соответствующей продукции, поскольку ее производство приносит убытки предельным производителям. Чтобы не допустить этого, правительства предоставляли субсидии фермерам, имеющим самые высокие издержки. Эти субсидии финансировались за счет дополнительного увеличения количества денег в обращении. Если бы потребители должны были платить более высокие цены за эту продукцию, то не возникло бы дополнительных инфляционных эффектов. Эти дополнительные расходы потребители должны были бы покрывать за счет денег, предварительно выпущенных в обращение. Тем самым смешение инфляции и ее последствий может стать причиной еще большей инфляции.

Очевидно, что эти новомодные значения терминов инфляции и дефляции сбивают с толку и вводят в заблуждение и должны быть безусловно отвергнуты.

7. Денежный расчет и изменения покупательной способности

Денежный расчет производится на основе цен товаров и услуг, которые определены или предположительно будут определены рынком. Его цель обнаружить несоответствия цен и сделать из этого выводы.

Изменения покупательной способности под действием монетарных факторов не могут быть учтены в этих расчетах. Можно заменить расчет, основанный на определенном виде денег а, способом расчета, основанном на другом виде денег b. Тогда результат расчета будет гарантирован от искажения со стороны изменений покупательной способности a; но он тем не менее будет искажен изменениями покупательной способности b. Не существует методов ограждения экономического расчета от влияния изменений покупательной способности конкретного вида денег, на котором он базируется.

Любые результаты экономического расчета и любые выводы, сделанные на их основе, обусловлены превратностями изменений покупательной способности под действием денежных факторов. В соответствии с ростом и падением покупательной способности между переменными, отражающими более ранние цены, и переменными, отражающими более поздние цены, возникает специфическая разница. Расчет показывает прибыли или убытки, которые производятся просто изменениями покупательной способности денег под действием денежных факторов. Если мы сравним эти прибыли или убытки с результатом расчета, сделанного на основе денег, покупательная способность которых претерпела менее сильные изменения, то мы можем назвать их всего лишь мнимыми или кажущимися. Но нельзя забывать, что подобные утверждения возможны только как результат сравнения расчетов, сделанных на основе разных видов денег. Поскольку денег со стабильной покупательной способностью не существует, то такие кажущиеся прибыли и убытки присутствуют в любом методе экономического расчета, независимо от того, на каком виде денег он базируется. Невозможно точно провести различие между подлинными прибылями и убытками и просто кажущимися прибылями или убытками.

Поэтому можно утверждать, что экономический расчет несовершенен. Однако никто не сможет предложить метод, который был бы свободен от этих недостатков, или придумать денежную систему, которая полностью могла бы устранить источник ошибок.

Невозможно отрицать, что свободный рынок сумел разработать денежную систему, которая отвечает всем требованиям как косвенного обмена, так и экономического расчета. Цель денежных расчетов состоит в том, чтобы они не нарушались погрешностями, проистекающими от медленных и сравнительно слабых изменений покупательной способности. Степень изменений покупательной способности металлических денег под действием монетарных факторов, происходивших в течение последних 200 лет, особенно золотых денег, не может так сильно повлиять на результаты деловых экономических расчетов, чтобы сделать их бесполезными. Исторический опыт показывает, что с помощью этих методов расчета можно достигнуть любых практических целей управления деловым предприятием. Теоретический анализ показывает, что лучшего метода невозможно придумать, а тем более применить на практике. В связи с этим бессмысленно называть денежный расчет несовершенным. Человек не в силах изменить категории человеческой деятельности. Он должен приспосабливать к ним свое поведение.

Деловые люди никогда не считали необходимым освободить экономический расчет, основывающийся на золоте, от зависимости от колебаний покупательной способности. Предложения по усовершенствованию денежной системы путем принятия табличного эталона, основанного на индексах, или путем принятия на вооружение различных методов товарных эталонов делались не для коммерческих сделок и денежного расчета. Их цель состояла в обеспечении договоров долгосрочных займов эталоном, менее подверженным колебаниям. Коммерсанты даже не считали целесообразным модифицировать методы бухгалтерского учета, чтобы уменьшить определенные погрешности, вызванные колебаниями покупательной способности. Например, можно было бы отказаться от практики списания оборудования с длительным сроком службы методом ежегодной амортизации. Вместо этого можно было бы использовать механизм установления постоянных долей амортизации, зафиксированных в процентах от затрат на реновацию в таком размере, который представляется необходимым, чтобы покрыть полные затраты на реновацию к тому времени, когда это потребуется. Но бизнес не стремился принять подобную методику.

Все это действительно только в отношении денег, не подверженных быстрым, резким изменениям покупательной способности под действием денежных факторов. А деньги, с которыми происходят такие быстрые и резкие изменения, вообще теряют пригодность служить средством обмена.

8. Предвосхищение предполагаемых изменений покупательной способности

Размышления индивидов, определяющих свое поведение относительно денег, основываются на их знании цен ближайшего прошлого. Если они будут испытывать недостаток этой информации, то они не смогут определить величину необходимых остатков наличности и затраты на покупку различных товаров. Средство обмена без прошлого немыслимо. Ничто не может начать выполнять функцию средства обмена, если прежде оно уже не было экономическим благом и люди не присвоили ему меновую ценность до того, как на него начал предъявляться спрос как на средство обмена.

Но покупательная способность, доставшаяся от ближайшего прошлого, видоизменяется сегодняшним спросом и предложением на деньги. Человеческая деятельность всегда готовится к будущему, пусть иногда оно представляет собой будущее следующего часа. Тот, кто покупает, делает это для будущего потребления и производства. Если он считает, что будущее будет отличаться от настоящего и прошлого, он изменит свои оценки ценности и стоимости. В отношении денег это действительно точно так же, как и в отношении всех товаров. В этом смысле мы можем сказать, что сегодняшняя меновая ценность денег является предвосхищением завтрашней меновой ценности. Основа всех оценок, касающихся денег, их покупательная способность, сложившаяся в ближайшем прошлом. Но если ожидаются изменения покупательной способности под действием денежных факторов, на сцену выходит второй фактор предвосхищение этих изменений.

Тот, кто считает, что цены на товары, в которых он заинтересован, вырастут, покупает их больше, чем он купил в том случае, если бы у него не было подобной уверенности; соответственно, он ограничивает свои остатки наличности. Тот, кто считает, что цены упадут, ограничивает свои покупки и тем самым увеличивает свои остатки наличности. Пока подобные гипотетические предположения касаются лишь ограниченного круга товаров, они не вызывают общую тенденцию изменения остатков наличности. Другое дело, если люди считают, что близятся крупные изменения покупательной способности под действием денежных факторов. Когда они ожидают, что денежные цены на все товары вырастут или упадут, они расширяют или ограничивают свои покупки. Это значительно усиливает и ускоряет ожидаемые тенденции. Это продолжается до тех пор, пока не наступит момент, когда дальнейших изменений покупательной способности не ожидается. Только тогда исчезает склонность людей покупать или продавать, и они снова начинают увеличивать или уменьшать свои остатки наличности.

Но если общественное мнение убеждено, что увеличение количества денег в обращении будет продолжаться и никогда не закончится, а следовательно, цены на все товары и услуги никогда не перестанут расти, то каждый будет стремится купить как можно больше и ограничить свои остатки наличности минимальным уровнем. Это объясняется тем, что в этих обстоятельствах издержки поддержания остатков наличности будут увеличены потерями, вызванными постоянным падением покупательной способности. За выгоды обладания наличными необходимо платить жертвами, которые считаются неоправданно обременительными. Во время великой европейской инфляции 20-х годов это явление было названо бегством в реальные ценности (Flucht in die Sachwerte*) или ажиотажным спросом (Katastrophenhausse). Математическая экономическая теория затрудняется объяснить причинную связь между увеличением количества денег и тем, что в ней называют скоростью обращения.

Характерная особенность этого явления заключается в том, что увеличение количества денег вызывает падение спроса на них. Тенденция падения покупательной способности, порожденная увеличением предложения денег, усиливается общей склонностью к ограничению величины остатков наличности. В конце концов в определенный момент в цены, по которым люди были бы готовы расстаться с реальными товарами, включается такая степень ожидаемого падения покупательной способности, что никто не располагает достаточным количеством наличных денег, чтобы их заплатить. Денежная система рушится. Все сделки с участием денег прекращаются. В результате паники их покупательная способность вообще исчезает. Люди либо возвращаются к прямому товарообмену, либо используют другой вид денег.

Инфляция развивается следующим образом: в самом начале вливание дополнительных денег заставляет цены некоторых товаров повышаться; остальные цены повысятся позже. Как было показано, рост цен оказывает влияние на различные товары и услуги в разное время и в разной степени.

Первый этап инфляционного процесса может длиться долгие годы. В это время цены на многие товары и услуги еще не приведены в соответствие с изменившимся денежным отношением. В стране еще существуют люди, пока не осознавшие, что они столкнулись с ценовой революцией, которая в конечном счете приведет к значительному росту всех цен, хотя степень этого роста не будет одинаковой для различных товаров и услуг. Они еще считают, что когда-нибудь цены понизятся. В ожидании этого момента они ограничивают покупки и соответственно наращивают остатки наличности. Пока эти представления еще разделяются общественным мнением, государству не поздно отказаться от инфляционной политики.

Но в конце концов массы просыпаются. Они вдруг осознают, что инфляция это сознательная политика и будет продолжаться бесконечно. И начинается распад. Возникает ажиотажный спрос. Каждый стремится обменять свои деньги на реальные товары, неважно, нужны они ему или нет, неважно, сколько денег он должен заплатить за них. За короткое время, несколько недель или несколько дней, то, что служило в качестве денег, больше не используется в роли средств обмена, превратившись в макулатуру. Никто не желает ничего отдавать в обмен на них. Именно это произошло с континентальной валютой в Америке в 1781 г., с французскими территориальными мандатами в 1796 г. и с немецкой маркой в 1923 г. И произойдет вновь везде, где возникнут подобные обстоятельства. Если нечто должно использоваться в качестве средства обмена, то общественное мнение не должно считать, что его количество увеличится сверх всяких границ. Инфляция это экономическая политика, которая не может продолжаться долго.

9. Специфическая ценность денег

Если ценность и стоимость товара, используемого в качестве денег, определяется на основе неденежной пользы, то не возникает никаких дополнительных проблем. Задача теории денег будет заключаться только в том, чтобы исследовать ту часть ценности денег, которая обусловлена их функцией в качестве средства обмена.

Истории известно много товаров, использовавшихся в качестве денег. Постепенно большая их часть перестала выполнять денежные функции. Остались два драгоценных металла золото и серебро. Во второй половине XIX в. все больше и больше государств стали осуществлять демонетизацию серебра.

Во всех этих случаях все, что применялось в качестве денег, использовалось также и в неденежных целях. В условиях золотого стандарта золото является деньгами, а деньги являются золотом. Не играет никакой роли, что закон присваивает статус законного платежного средства только золотым монетам, отчеканенным государством. Имеет значение только то, что монеты реально содержат установленное количество золота и любое количество слитков может быть превращено в монеты. В условиях золотого стандарта доллар и фунт стерлингов были просто обозначениями определенных количеств золота, границы изменений которых были точно определены законами. Мы можем назвать такую разновидность денег товарными деньгами.

Вторая разновидность денег это кредитные деньги. Они появляются вследствие использования заместителей денег. Обычно требования, погашаемые по первому требованию и абсолютно надежные, использовались в качестве заместителя суммы денег, право на которую давало данное требование. (Мы рассмотрим свойства и проблемы заместителей денег в следующем параграфе.) Рынок не перестанет использовать эти требования, если однажды их немедленный выкуп будет приостановлен и возникнут сомнения в их безопасности и платежеспособности должника. Пока эти требования представляли собой требования к должнику, обладавшему неоспоримой платежеспособностью, и могли быть инкассированы без уведомления и дополнительных расходов, их меновая ценность была равна их номинальной ценности. Именно эта совершенная равноценность придавала им характер заместителей денег. Поскольку выкуп приостановлен и срок платежа отложен на неопределенное время, а следовательно, возникли сомнения относительно платежеспособности должника или по крайней мере его готовности платить, то они теряют часть ценности, приписываемой им прежде. Теперь они стали просто не приносящим процентов правом требования к сомнительному должнику, срок платежа по которому не определен. Но так как они использовались в качестве средства обмена, их меновая ценность не упала до уровня, до которого она могла бы упасть, если бы они были просто правом требования.

Вполне можно предположить, что эти кредитные деньги стали бы продолжать использоваться в качестве средства обмена, даже если бы они потеряли свой характер прав требования к банку или казначейству и тем самым стали бы неразменными деньгами. Неразменные деньги представляют собой просто знаки, которые не могут ни использоваться в производственных целях, ни выражать право требования к кому-либо.

Исследование того, существовали ли в прошлом примеры неразменных денег, или являются ли все разновидности денег, не являющиеся товарными деньгами, деньгами кредитными, задача экономической истории, а не каталлактики. Каталлактика должна только установить возможность существования неразменных денег.

Следует помнить одно в отношении любых денег демонетизация, т.е. отказ от использования в качестве средства обмена, должна привести к падению меновой ценности. Что это означает на практике, мы могли наблюдать на протяжении последних 90 лет, когда происходил процесс постепенного ограничения использования серебра в качестве товарных денег.

Образчиками кредитных и неразменных денег являются металлические монеты. Эти деньги, если можно так выразиться, печатаются на серебре, никеле или меди. Если демонетизировать часть этих денег, то они сохранят меновую ценность как металл. Но компенсация будет чрезвычайно мала. Она не имеет никакого практического значения.

Поддержание остатков наличности требует жертв. Если человек держит деньги в карманах или на счете в банке, он отказывается от немедленного приобретения товаров, которыми он мог бы удовлетворить свои потребности или использовать в производстве. В рыночной экономике эти жертвы можно точно определить с помощью расчета. Они равны величине процентов, которые можно получить от инвестирования этой суммы. Человек предпочитает выгоду обладания наличными деньгами потере процентного дохода.

Выгоды хранения определенного количества наличных денег можно конкретизировать. Но было бы иллюзией предположить, что анализ этих мотивов может дать нам теорию определения покупательной способности, не содержащую понятий остатков наличности и спроса и предложения денег[Такая попытка сделана в: Greidanus. The Value of Money. London, 1932. P. 197 ff.]. Польза и вред остатков наличности не являются объективными факторами, непосредственно оказывающими влияние на величину остатков наличности. Они взвешиваются и сравниваются друг с другом каждым индивидом. Результат представляет собой субъективную оценку, окрашенную особенностями личности индивида. Разные люди и одни и те же люди в разное время по-разному оценивают одни и те же объективные факты. Точно так же, как знание здоровья и физического состояния человека ничего не говорит нам о том, сколько он готов потратить на пищу определенной питательной ценности, знание материального положения человека не дает возможности сформулировать конкретные утверждения относительно величины его остатков наличности.

10. Смысл денежного отношения

Денежное отношение, т.е. отношение между спросом и предложением денег, однозначно определяет структуру цен взаимные меновые отношения между деньгами и товарами и услугами. Если денежное отношение остается неизменным, то не может возникнуть ни инфляционного (экспансионистского), ни дефляционного (редукционистского) давления на торговлю, деловую жизнь, производство, потребление и занятость. Утверждение обратного отражает обиды людей, не желающих приводить свою деятельность в соответствие с потребностями окружающих, выраженными через рынок. Не мнимый недостаток денег приводит к тому, что цены на продукцию сельского хозяйства слишком низки, чтобы обеспечить субпредельным фермерам доходы, которые они хотели бы получить. Причиной несчастий этих фермеров являются другие фермеры, с более низкими издержками производства.

Увеличение количества произведенных товаров, при прочих равных условиях, должно приводить к улучшению условий существования людей. Следствием этого является падение денежных цен на товары, производство которых было увеличено. Но это падение цен ни в малейшей степени не уменьшает пользу от дополнительно произведенного богатства. Можно считать несправедливым увеличение доли дополнительного богатства, достающейся кредиторам (хотя эта критика сомнительна), если увеличение покупательной способности было правильно спрогнозировано и учтено в виде отрицательной ценовой премии[О связи рыночной ставки процента и покупательной способности cм. гл. ХХ.]. Но нельзя говорить, что падение цен, вызванное увеличением производства соответствующих товаров, является доказательством отсутствия равновесия, которое нельзя устранить иначе, как увеличением количества денег в обращении. Как правило, любое увеличение производства некоторых или всех товаров требует нового распределения факторов производства между различными отраслями промышленности. Если количество денег не меняется, то необходимость такого перераспределения вытекает из структуры цен. Некоторые направления производства становятся более прибыльными, а в других прибыль падает или возникают убытки. Тем самым работа рынка направлена на устранение этих широко обсуждаемых неравновесных состояний. Увеличив количество денег в обращении, можно отсрочить или прервать это процесс приспособления. Но невозможно сделать его излишним или менее болезненным для тех, кого он затрагивает.

Если бы изменения покупательной способности под действием денежной политики государства приводили только к перемещению богатства от одних людей к другим, то с точки зрения научной нейтральности каталлактики их недопустимо было бы осуждать. Явным обманом является их оправдание под предлогом общего блага или общественного благосостояния, хотя их можно еще рассматривать как политические мероприятия по содействию интересам одних групп людей за счет других без дополнительного ущерба. Однако при этом возникают другие проблемы.

Нет необходимости указывать на последствия длительного проведения политики дефляции. Никто не защищает такую политику. Благосклонность масс и писателей, а также жажда политиками одобрения работают на инфляцию. В связи с этим необходимо обратить внимание на три момента. Первое: инфляционная и экспансионистская политика должна привести к чрезмерному потреблению, с одной стороны, и ошибочным инвестициям с другой. Тем самым она проматывает капитал и наносит вред удовлетворению потребностей в будущем[Cм. с. 526527.]. Второе: инфляционный процесс не избавляет от необходимости производить регулировку производства и перераспределение ресурсов. Он просто откладывает их и поэтому делает более мучительными. Третье: инфляция не может использоваться как постоянная политика, потому что в конце концов она приведет к разрушению денежной системы.

Розничный торговец и хозяин гостиницы легко могут пасть жертвами иллюзии, что для процветания их самих и их коллег требуется лишь увеличение расходов народом. На их взгляд, главное это заставить людей больше тратить. Но поразительно, что это мнение могло быть представлено миру в качестве новой социальной философии. Лорд Кейнс и его последователи сделали недостаточную склонность к потреблению ответственной за все, что им не нравилось в состоянии экономики. На их взгляд, чтобы сделать людей более процветающими, необходимо увеличивать не производство, а расходы. А чтобы позволить людям больше тратить, рекомендуется экспансионистская экономическая политика.

Эта теория и стара, и плоха. Ее анализ и опровержение будут предприняты в главе, рассматривающей циклы производства[Cм. с. 511527.].

11. Заместители денег

Требования на определенную сумму денег, подлежащие оплате и выкупу по предъявлении, к должнику, в чьей платежеспособности и готовности платить не существует ни малейшего сомнения, оказывают индивидам все услуги, которые могут оказать деньги, при условии, что все участники сделки хорошо знают следующие характеристики требования: срок платежа, а также несомненную платежеспособность и готовность платить со стороны должника. Мы можем называть такие требования заместителями денег, так как они полностью могут заменить деньги в остатках наличности индивида или фирмы. Технические и юридические свойства заместителей денег каталлактики не касаются. Заместитель денег может быть воплощен либо в банкноте, либо во вкладе до востребования с правом выписки чека (чековые деньги или депонированные деньги) при условии, что банк готов бесплатно обменивать банкноты и текущие депозиты на собственно деньги. Разменные монеты также представляют собой заместители денег при условии, что владелец имеет возможность при необходимости без дополнительных затрат и отсрочек обменивать их на деньги. Чтобы добиться этого, не требуется в законодательном порядке обязывать государство их выкупать. Существенно лишь то, чтобы они действительно конвертировались без дополнительных затрат и отсрочек. Если общая масса разменной монеты ограничивается разумными пределами, то, чтобы поддерживать их меновую стоимость в соответствии с нарицательной, не требуется никаких дополнительных постановлений правительства. Спрос на мелочь даст возможность каждому легко обменять ее на деньги. Главное, чтобы каждый владелец заместителя денег был абсолютно уверен, что его можно в любой момент и без затрат поменять на деньги.

Если должник государство или банк держит против всей суммы заместителей денег 100-процентный резерв собственно денег, то мы называем заместитель денег денежным сертификатом. Конкретный денежный сертификат является не обязательно в юридическом смысле, но в каталлактическом смысле всегда представителем определенной суммы денег, находящейся в резерве. Выпуск в обращение денежных сертификатов не увеличивает количества вещей, подходящих для удовлетворения спроса на деньги для формирования остатков наличности. Поэтому изменения в количестве денежных сертификатов не меняют спрос на деньги и денежное отношение. Они не играют никакой роли в определении покупательной способности денег. Если денежный резерв, поддерживаемый должником против выпущенных в обращение заместителей денег, меньше, чем общая сумма этих заместителей, мы можем сумму заместителей, превышающую резерв, назвать инструментами, не имеющими покрытия. Как правило, невозможно определить, является ли конкретный экземпляр заместителя денег денежным сертификатом или инструментом, не имеющим покрытия. Часть общей суммы выпущенных в обращение заместителей денег обычно покрывается хранимым резервом денег. Таким образом, часть общей суммы выпущенных в обращение заместителей денег представляет собой денежные сертификаты, остальное это инструменты, не имеющие покрытия. Но это можно узнать, только ознакомившись с балансом банка. Отдельная банкнота, депозит или монета не показывают своего каталлактического характера.

Выпуск в обращение денежных сертификатов не увеличивает капитала, который банк может использовать, занимаясь ссудной деятельностью. Банк, не выпускающий в обращение инструментов, не имеющих покрытия, может предоставлять только товарный кредит, т.е. давать взаймы только собственный капитал и деньги, которые доверили ему клиенты. Выпуск в обращение инструментов, не имеющих покрытия, увеличивает кредитные ресурсы банка сверх этих пределов. Теперь он может выдавать не только товарный кредит, но и фидуциарный кредит, т.е. кредит, выдаваемый путем выпуска инструментов, не имеющих покрытия.

В то время как количество денежных сертификатов нейтрально, количество инструментов, не имеющих покрытия, немаловажно. Инструменты, не имеющие покрытия, оказывают на рынок такое же воздействие, что и деньги. Изменения их количества оказывают влияние на определение покупательной способности денег и цены, а также временно на ставку процента.

Ранние экономисты использовали разную терминологию. Многие были готовы называть заместители денег просто деньгами, так как они способны оказывать все услуги, оказываемые деньгами. Однако эта терминология нецелесообразна. Основное назначение научной терминологии облегчать анализ соответствующих проблем. Задача каталлактической теории денег в отличие от теории права и технических дисциплин в сфере банковского управления и бухгалтерского учета исследование проблем определения цен и ставок процента. Эта задача требует проведения четкой границы между денежными сертификатами и инструментами, не имеющими покрытия.

Термин расширение кредита, или кредитная экспансия часто истолковывался неверно. Важно осознать, что товарный кредит не поддается расширению. Единственное средство кредитной экспансии это фидуциарный кредит. Если процесс влияния на рынок выпущенных в обращение инструментов, не имеющих покрытия, завершился, т.е. цены, ставки заработной платы и ставки процента приведены в соответствие с совокупным предложением собственно денег плюс средства, не имеющие покрытия (предложение денег в широком смысле), то выдача фидуциарного кредита без дальнейшего увеличения количества инструментов, не имеющих покрытия, больше не является кредитной экспансией. Кредитная экспансия происходит только в том случае, если в обращение выпускаются дополнительные средства, не имеющие покрытия, а не тогда, когда банк по-новой выдает ссуды инструментами, не имеющими покрытия, возвращенными ему старыми должниками.

12. Ограничение на выпуск в обращение инструментов, не имеющих покрытия

Люди обращаются с заместителями денег как если бы они были деньгами, потому что они полностью уверены в возможности обменять их на деньги в любое время без задержек и затрат. Мы можем назвать тех, кто разделяет эту уверенность и поэтому готов иметь дело с заместителями денег как если бы они были деньгами, клиентами банкира, банка, властей, осуществляющих их эмиссию. Не имеет значения, действует ли эмиссионный центр в соответствии с образцами поведения, принятыми в банковском деле. Разменная монета, выпускаемая казначейством страны, так же является заместителем денег, хотя казначейство, как правило, не проводит ее количество по счетам как обязательство и не рассматривает как часть государственного долга. Точно также не играет никакой роли, имеет ли владелец заместителя денег требования, подлежащие выкупу. Имеет значение лишь то, можно ли действительно без задержек и затрат обменять заместитель денег на деньги, или нет[И тем более не играет никакой роли, присваивает ли законодательство заместителям денег статус законного платежного средства. Если нечто на самом деле воспринимается людьми как заместитель денег и поэтому является заместителем денег и равно по покупательной способности соответствующей сумме денег, то статус законного платежного средства не позволит злобствующим людям своими придирками досаждать окружающим. Однако, если оно не является заместителем денег и торгуется со скидкой к нарицательной стоимости, присвоение статуса законного платежного средства равносильно установлению потолка цен фиксированию максимальной цены на золото и иностранную валюту и минимальной цены на то, что теперь является не заместителем денег, а кредитными деньгами или инструментами, не имеющими покрытия. Тогда появляется эффект, описываемый законом Грэшема.].

Эмиссия денежных сертификатов занятие дорогостоящее. Необходимо напечатать банкноты, отчеканить монету, организовать сложную систему учета вкладов, безопасное хранение резервов, существует риск подделки банкнот и чеков. Всем этим издержками противостоит незначительная вероятность того, что некоторые эмитированные банкноты будут испорчены, а некоторые владельцы депозитов могут забыть про них. Выпуск денежных сертификатов является разорительным занятием, если не связан с эмиссией инструментов, не имеющих покрытия. На заре банковского дела существовали банки, единственными операциями которых был выпуск денежных сертификатов. Однако клиенты компенсировали банку понесенные издержки. В любом случае каталлактика не интересуется чисто техническими проблемами банков, не эмитирующих инструментов, не имеющих покрытия.

В то время как количество денежных сертификатов с точки зрения каталлактики не имеет значения, увеличение или уменьшение количества инструментов, не имеющих покрытия, оказывает такое же влияние на определение покупательной способности денег, что и изменение количества денег. Следовательно, вопрос о том, существуют ли границы увеличения количества инструментов, не имеющих покрытия, имеет фундаментальное значение.

Если клиентура банка охватывает всех членов рыночной экономики, то предел выпуска в обращение инструментов, не имеющих покрытия, тот же самый, что и предел, установленной для увеличения количества денег. Банк, являющийся в изолированной стране или во всем мире единственным институтом, который эмитирует инструменты, не имеющие покрытия, и клиентура которого включает в себя всех индивидов и все фирмы, в своей деятельности обязан придерживаться двух следующих правил.

Первое: он должен избегать любых действий, которые могут вызвать подозрения клиентов, т.е. народа. Как только у клиентов начнет пропадать уверенность, они потребуют выкупа банкнот и изымут свои вклады. До какой степени банк сможет продолжать увеличивать выпуск инструментов, не имеющих покрытия, не вызывая сомнений, зависит от психологических факторов.

Второе: он не должен увеличивать количество инструментов, не имеющих покрытия, в такой степени и с такой скоростью, чтобы у клиентов созрело убеждение, что рост цен будет продолжаться бесконечно в ускоренном темпе. Потому что если люди будут считать именно так, то они сократят свои остатки наличности и, убегая в реальные ценности, вызовут ажиотажный спрос. Невозможно представить себе приближение этой катастрофы, не предполагая, что ее первым проявлением становится исчезновение уверенности. Люди, безусловно, предпочтут обменять инструменты, не имеющие покрытия, на деньги бегству в реальные ценности, т.е. скупке без разбора любых товаров. В этом случае банк должен разориться. В случае вмешательства государства, которое освободит банк от обязательств по выкупу своих банкнот и выплате вкладов в соответствии с условиями договора, инструменты, не имеющие покрытия, превратятся либо в кредитные деньги, либо в неразменные деньги. Приостановка обмена на металлические деньги полностью меняет положение дел. Проблемы инструментов, не имеющих покрытия, денежных сертификатов, заместителей денег больше не стоит. На сцену выходит государство со своими государственными законными платежными средствами. Банк теряет независимость и становится инструментом государственной экономической политики, подчиненным органом казначейства.

С точки зрения каталлактики наиболее важные проблемы эмиссии инструментов, не имеющих покрытия, единичным банком или банками, действующими согласованно, клиентура которых охватывает всех индивидов, заключаются не в ограничениях, накладываемых на объемы эмиссии. Мы будем обсуждать их в главе ХХ, посвященной взаимосвязям количества денег и ставки процента.

На этом этапе мы должны исследовать проблему сосуществования множества независимых банков. Независимость означает, что каждый банк, эмитируя инструменты, не имеющие покрытия, идет своим собственным курсом и не согласовывает свои действия с другими банками. Сосуществование означает, что клиентура любого банка не охватывает всех членов рыночной системы. Чтобы упростить изложение, предположим, что ни один индивид или фирма не являются клиентами более чем одного банка. Мы пришли бы к тому же результату, если бы предположили, что есть также люди, являющиеся клиентами более чем одного банка, и люди, не являющиеся клиентами ни одного банка.

Вопрос не в том, существуют ли границы эмиссии инструментов, не имеющих покрытия, для каждого из этих независимо сосуществующих банков. Поскольку есть пределы эмиссии инструментов, не имеющих покрытия, даже для единственного банка, клиентура которого охватывает всех людей, очевидно, что такие пределы есть и для множества независимо сосуществующих банков. Мы хотим показать, что для подобного множества независимо сосуществующих банков границы уже, чем для одного банка с неограниченной клиентурой.

Предположим, что в прошлом в рыночной системе были учреждены несколько независимых банков. В то время как прежде в экономике использовались только деньги, банки ввели в обиход заместители денег, часть из которых является инструментами, не имеющими покрытия. Каждый банк имеет клиентуру и эмитировал определенную сумму инструментов, не имеющих покрытия, которая хранится в качестве заместителей денег в остатках наличности клиентов. Вся масса инструментов, не имеющих покрытия, эмитированная банками и поглощенная остатками наличности их клиентов, изменила структуру цен и покупательную способность денежной единицы. Но это воздействие уже закончилось и рынок больше не реагирует на случившееся в прошлом расширение кредита.

Теперь предположим, что один из банков в одиночку производит дополнительную эмиссию инструментов, не имеющих покрытия, в то время как остальные банки не следуют его примеру. Клиенты банка, реализующего стратегию экспансии, старые или новые, приобретенные за счет экспансии получают дополнительные кредиты, расширяют деловую активность, предъявляют на рынке дополнительный спрос на товары и услуги, взвинчивают цены спроса. Люди, не являющиеся клиентами банка, реализующего стратегию экспансии, не могут позволить себе такие высокие цены. Они вынуждены сокращать покупки. Таким образом, на рынке происходит перемещение товаров от неклиентов к клиентам банка, реализующего стратегию экспансии. Его клиенты покупают у неклиентов больше, чем продают им; платят им больше, чем получают от них. Но заместители денег, эмитированные банком, реализующим стратегию экспансии, не годятся для платежей неклиентам, поскольку последние не считают их заместителями денег. Чтобы осуществить платежи неклиентам, клиенты должны сначала обменять заместители денег, эмитированные их собственным банком, а именно банком, реализующим стратегию экспансии, на деньги. Банк, реализующий стратегию экспансии, должен выкупить свои банкноты и выплатить вклады. Его резервы мы предполагаем, что только часть заместителей денег имеет характер инструментов, не имеющих покрытия, истощаются. Приближается момент, когда банк после исчерпания резервов денег больше не сможет выкупать все еще обращающиеся заместители денег. Чтобы избежать неплатежеспособности, он должен как можно скорее вернуться к политике укрепления резерва денег, отказавшись от экспансионистских методов.

Эта реакция рынка на кредитную экспансию со стороны банка с ограниченной клиентурой великолепно описана денежной школой, рассмотревшей кредитную экспансию привилегированного центрального банка одной страны и неэкспансионистскую политику, проводимую банками других стран. Наша иллюстрация представляет собой более общий случай сосуществования множества банков с ограниченной клиентурой в системе, где остальные люди не являются клиентами никакого банка и не принимают никакие требования в качестве заместителей денег. Разумеется, не имеет значения, предполагается ли, что клиенты банка живут строго обособленно от клиентов других банков в определенном районе или стране, или они живут с ними по соседству. Эти различия начальных условий не оказывают влияния на затрагиваемые здесь каталлактические проблемы.

Банк никогда не может эмитировать заместителей денег больше, чем его клиенты могут держать в своих остатках наличности. Доля заместителей денег в остатках наличности отдельного клиента никогда не может превышать доли в его совокупном обороте операций с другими клиентами его банка. Как правило, из соображений удобства он поддерживает ее на уровне, значительно ниже максимально допустимого. Тем самым мы определили пределы эмиссии инструментов, не имеющих покрытия. Мы можем допустить, что в текущих сделках все готовы без разбору принимать банкноты, эмитированные любым банком, и чеки, выписанные на любой банк. Но они без задержек предъявляют своему банку не только чеки, но и банкноты банков, клиентами которых они сами не являются. В дальнейшем их банк осуществляет расчеты с соответствующими банками. Так приводится в движение процесс, описанный выше.

Немало чепухи было написано об ошибочном предпочтении людьми банкнот, эмитированных сомнительными банками. На самом деле, за исключением небольшой группы деловых людей, способных провести различие между хорошими и плохими банками, к банкнотам всегда относились с недоверием. Именно особые льготы, дарованные государством привилегированным банкам, постепенно свели на нет подозрительность. Часто выдвигаемый аргумент, что мелкие банкноты попадают в руки людей бедных и невежественных, не способных отличить хорошее обязательство от плохого, нельзя принять всерьез. Чем беднее получатель банкноты и чем менее он знаком с банковским делом, тем быстрее он ее истратит и тем быстрее она вернется через розничную и оптовую торговлю в эмитировавший ее банк или людям, сведущим в банковском деле.

Банк может легко увеличить число людей, готовых получить займы, которые появляются в результате кредитной экспансии и выдаются заместителями денег. Но для любого банка очень трудно увеличить свою клиентуру, т.е. число людей, готовых рассматривать эти требования в качестве заместителей денег и в качестве таковых оставлять их в своих остатках наличности. Расширение клиентуры хлопотный и медленный процесс, точно так же, как и приобретение хорошей репутации. С другой стороны, потерять свою клиентуру банк может очень быстро. Если он желает сохранить ее, то он не должен допускать появления ни малейшего сомнения в своей способности и готовности выполнять все свои обязательства в точном соответствии с условиями договора. Резервы должны поддерживаться на таком уровне, чтобы можно было выкупить все банкноты, которые могут быть предъявлены к погашению. Поэтому ни один банк не может удовлетворяться выпуском инструментов, не имеющих покрытия. Он должен иметь резерв против общей суммы выпущенных заместителей денег и, таким образом, сочетать эмиссию инструментов, не имеющих покрытия, с эмиссией денежных сертификатов.

Было бы серьезной ошибкой считать, что задача резервов состоит в том, чтобы обеспечить средства для выкупа тех банкнот, владельцы которых утратили доверие к банку. Доверие, которым пользуются банк и заместители денег, неделимо. Оно или имеется у всех клиентов, или полностью исчезает. Если некоторые клиенты теряют доверие, то и остальные также теряют его. Ни один банк, эмитирующий инструменты, которые не имеют покрытия, и выдающий фидуциарные кредиты, не сможет выполнить свои обязательства, которые он взял на себя, выпустив в обращение инструменты, не имеющие покрытия, если все клиенты утратят доверие и пожелают предъявить к выкупу имеющиеся у них банкноты и забрать свои вклады. Это является неотъемлемым свойством или слабостью бизнеса по выпуску инструментов, не имеющих покрытия, и выдаче фидуциарных кредитов. Никакая резервная политика и никакие резервные требования, определяемые в законодательном порядке, не способны ее исправить. Все, что могут резервы, это позволить банку изъять с рынка избыточное количество инструментов, не имеющих покрытия. Если банк выпустил больше банкнот, чем могут использовать его клиенты в сделках между собой, то он должен выкупить этот излишек.

Законы, предписывающие банкам поддерживать резерв в определенном отношении к общей сумме вкладов и эмитированных банкнот, будут эффективны в той мере, насколько они ограничивают увеличение суммы инструментов, не имеющих покрытия, и фидуциарного кредита. Они бесполезны, если направлены на гарантирование в случае потери доверия немедленного выкупа банкнот и немедленной выплаты вкладов.

Банковская школа потерпела полный провал в трактовке этих проблем. Ее представители были введены в заблуждение ложной идеей, согласно которой потребности торговли жестко ограничивают максимальное количество конвертируемых банкнот, которое банк имеет возможность выпустить в обращение. Они не понимали, что спрос людей на кредиты является величиной, зависящей от готовности банка выдавать займы, и что банк, не заботящийся о своей платежеспособности, снизив ставку процента ниже рыночного уровня, может расширить фидуциарный кредит. Утверждение о том, что максимальная сумма, которую банк может дать взаймы, если ограничивает свою ссудную деятельность учетом краткосрочных векселей, появляющихся в результате покупок и продажи сырья и полуфабрикатов, представляет собой величину, целиком определяемую состоянием торговли и не зависящую от политики банка, не соответствует действительности. Эта величина расширяется и сжимается со снижением и ростом учетной ставки. Понижение ставки процента равносильно увеличению величины того, что ошибочно считается справедливыми и нормальными потребностями торговли.

Денежная школа дала совершенно правильное объяснение периодических кризисов, сотрясавших деловую жизнь Англии в 30-х и 40-х годах XIX в. Банк Англии, а также другие банки и банкиры расширяли кредит, в то время как в других странах, с которым Великобритания вела торговлю, расширения кредита не происходило или оно осуществлялось по крайней мере не в такой степени. Вследствие этого происходила внешняя утечка. Все попытки банковской школы опровергнуть эту теорию были поверхностными. К сожалению, денежная школа ошибалась в двух отношениях. Она не допускала мысли о том, что меры, предлагаемые ею, а именно строгие законодательные ограничения размеров эмиссии сверх металлического резерва, не являются единственными. Она никогда не рассматривала идею свободной банковской деятельности. Вторая ошибка денежной школы заключается в том, что она понимала, что вклады с правом выписки чека представляют собой заместители денег, и в той мере, в какой они превышают резервы, инструментами, не имеющими покрытия, а следовательно, таким же методом расширения кредита, что и банкноты. Единственной заслугой банковской школы было признание депонированных денег такими же заместителями денег, что и банкноты. Но за исключением этого момента все доктрины банковской школы были ложными. Она руководствовалась противоречивой идеей нейтральности денег и пыталась опровергнуть количественную теорию денег, ссылаясь на deus ex machina, пресловутые сокровища, а также полностью извратила проблему ставки процента.

Следует подчеркнуть, что проблема законодательных ограничений эмиссии инструментов, не имеющих покрытия, могла возникнуть только вследствие того, что государство даровало особые привилегии одному или нескольким банкам и тем самым помешало свободному развитию банковского дела. Если бы государства своим вмешательством не создавали преимущества избранным банкам, если бы они не освобождали некоторые банки от обязательств возложенных на всех индивидов и все фирмы в рыночной экономике по погашению своих задолженностей в полном соответствии с условиями договора, то не возникало бы никаких банковских проблем. Ограничения, наложенные на кредитную экспансию, работали бы эффективно. Соображения собственной платежеспособности заставят любой банк проявлять осмотрительную сдержанность, выпуская в обращение инструменты, не имеющие покрытия. Банки, не соблюдающие эти обязательные правила, разорятся, а люди, понеся потери, станут вдвойне осмотрительны и осторожны.

Отношение европейских правительств к банкам с самого начала было лицемерным и лживым. Показная озабоченность благосостоянием нации, народа вообще и массы невежественных бедняков в частности была просто предлогом. Правительства желали инфляции и кредитной экспансии, они хотели ажиотажа и легких денег. Американцы, дважды ликвидировавшие центральные банки, осознавали опасность подобных институтов. Плохо, что они не сумели понять, что зло, с которым они боролись, присутствует в любом виде государственного вмешательства в деятельность банков. Сегодня даже самые фанатичные этатисты не могут отрицать, что все пороки, якобы присущие свободной банковской деятельности, мало что значат по сравнению с катастрофическими последствиями ужасающей инфляции, причиной которой являются привилегированные и контролируемые государством банки.

Это миф, что правительство вмешивается в деятельность банков, чтобы ограничить выпуск инструментов, не имеющих покрытия, и предупредить кредитную экспансию. Наоборот, идея, которой руководствовались правительства, это жажда инфляции и кредитной экспансии. Они обеспечивали банкам привилегии, потому что хотели расширить границы, которые свободный рынок устанавливает для расширения кредита, или потому что хотели открыть для казначейства источник доходов. В большинстве случаев власти руководствовались обоими этими мотивами. Они были убеждены, что инструменты, не имеющие покрытия, являются эффективным средством понижения ставки процента, и требовали от банков расширять кредит на благо бизнеса и казначейства. И только когда стали очевидны нежелательные результаты кредитной экспансии, были выпущены законы, ограничивающие выпуск банкнот, а иногда и открытие вкладов, не покрываемых металлическими деньгами. Вопрос об установлении режима свободной банковской деятельности никогда не рассматривался всерьез именно потому, что он слишком эффективно ограничивал бы кредитную экспансию. И правящие круги, и ученые, и народ были едины в мнении, что бизнес имеет право претендовать на нормальную и необходимую величину фидуциарного кредита и что эта величина не может быть достигнута в условиях свободной банковской деятельности[Понятие нормальной кредитной экспансии абсурдно. Выпуск в обращение дополнительных инструментов, не имеющих покрытия, вне зависимости от их количества, всегда приводит к изменениям в структуре цен, описание которых является задачей теории циклов производства. Разумеется, если дополнительно эмитированная сумма невелика, то не будет и неизбежных последствий экспансии.].

Многие государства смотрят на проблему выпуска в обращение инструментов, не имеющих покрытия, только с точки зрения фискальных интересов. На их взгляд, главная задача банков предоставлять займы казначейству. Заместители денег одобрительно рассматривались в качестве первого шага по пути к эмитируемым государством бумажным деньгам. Конвертируемые банкноты были просто первым шагом на пути к непогашаемым банкнотам. С развитием государственничества и политики интервенционизма эти идеи стали общепринятыми и более никем не подвергались сомнению. Ни одно государство сегодня не желает подумать о программе свободной банковской деятельности, потому что ни одно государство не желает отказаться от того, что рассматривается в качестве находящегося под рукой источника доходов. Сегодня финансовой готовностью к войне называется просто способность с помощью привилегированных и контролируемых государством банков обеспечить любые потребности воюющей нации в деньгах. Радикальный инфляционизм, хотя и не исповедываемый в открытую, является неотъемлемым признаком экономической идеологии нашей эпохи.

Но даже на пике престижа либерализма, когда государства больше стремились к сохранению мира и благополучия, чем к разжиганию войны, смерти, разрушению и страданиям, люди находились во власти предубеждений, имея дело с проблемами банковской деятельности. За пределами англосаксонских стран общественное мнение было твердо уверено, что главная задача хорошего правительства состоит в том, чтобы понижать ставку процента, и что кредитная экспансия представляет собой подходящее средство достижения этой цели.

Великобритания не разделяла этих ошибок, когда в 1844 г. провела реформу банковского законодательства. Но два недостатка денежной школы подорвали действенность этого знаменитого закона. С одной стороны, была сохранена система государственного вмешательства в банковскую деятельность. С другой стороны, ограничения были наложены только на выпуск банкнот, не покрываемых металлическими деньгами. Инструменты, не имеющие покрытия, запрещались только в форме банкнот. Они смогли расцвести в виде депонированных денег.

Доводя идею денежной теории до логического конца, можно предположить, что с помощью закона необходимо обязать все банки поддерживать 100-процентные резервы против всей суммы заместителей денег (банкноты плюс вклады до востребования). В этом суть плана 100% профессора Ирвинга Фишера. Однако профессор Фишер объединил свой план с предложениями, касающимися принятия индексного эталона (index-number standard). Уже указывалось на то, почему эта схема призрачна и равносильна открытому одобрению власти государства манипулировать покупательной способностью в соответствии с аппетитами влиятельных групп давления. Но даже если план 100-процентного резерва был бы принят на основе чистого золотого стандарта, он не смог бы полностью устранить изъяны, присутствующие в любом виде государственного вмешательства в банковскую деятельность. Для того, чтобы предотвратить любое дополнительное расширение кредита, необходимо поместить банковскую деятельность в условия общих принципов коммерческого и гражданского законодательства, заставляющего каждого индивида или фирму выполнять все свои обязательства в полном соответствии с условиями договора. Если банки будут сохранены в качестве привилегированных учреждений, деятельность которых регулируется особым законодательством, то в распоряжении государства останутся инструменты, которые оно сможет использовать в фискальных целях. Тогда любое ограничение эмиссии инструментов, не имеющих покрытия, будет зависеть от благих намерений правительства и парламента. Они могут ограничивать эмиссию в периоды, которые называют нормальными. Ограничения будут сняты, как только правительство посчитает, что чрезвычайная ситуация оправдывает экстраординарные меры. Если правительство и стоящая за ним партия захотят увеличить расходы и не рисковать своей популярностью, повышая налоги, то они всегда с готовностью назовут свое безвыходное положение чрезвычайной ситуацией. Использование печатного станка и подобострастия управляющих банков, желающих оказать услугу властям, регулирующим их деятельность, являются основными инструментами правительства, стремящегося израсходовать деньги на цели, для достижения которых налогоплательщики не готовы платить более высокие налоги.

Свободная банковская деятельность является единственным методом предупреждения опасностей, присущих кредитной экспансии. Правда, она не помешает медленному расширению кредита, поддерживаемому в узких границах осмотрительными банками, предоставляющими людям всю необходимую информацию о своем финансовом положении. Но в условиях свободной банковской деятельности расширение кредита со всеми его неизбежными последствиями не сможет развиться в постоянный так и хочется сказать нормальный признак экономической системы. Только свободная банковская деятельность гарантирует рыночной экономике защиту от кризисов и депрессий.

Оглядываясь на историю последних двух столетий, нельзя не признать, что серьезные ошибки, допущенные либерализмом в трактовке проблем банковского дела, оказались смертельным ударом по рыночной экономике. Не было никаких причин отказываться от принципов свободного предпринимательства в сфере банковской деятельности. Большая часть либеральных политиков просто капитулировали перед лицом распространенной враждебности к ростовщичеству и взиманию процентов. Они оказались не в состоянии понять, что ставка процента рыночное явление, которым власти или какой-либо орган не могут манипулировать ad libitum. Они разделяли предрассудок, что понижение ставки процента благотворно, а расширение кредита представляет собой верное средство получения дешевых денег. Ничто не принесло делу либерализма большего вреда, чем почти регулярные лихорадочные оживления и драматические кризисы рынков быков, за которыми следовали затяжные глубокие экономические спады. Общественное мнение уверилось в том, что подобные события неизбежны в свободной рыночной экономике. Люди не понимали, что все, на что они сетовали, являлось неизбежным результатом политики, направленной на понижение ставки процента с помощью кредитной экспансии. Они упрямо придерживались этой политики и тщетно пытались побороть ее нежелательные последствия все большим и большим государственным вмешательством.

Замечания по поводу дискуссий о свободной банковской деятельности

Банковская школа учила, что чрезмерная эмиссия банкнот невозможна, если банк ограничивает свою деятельность предоставлением краткосрочных займов[См. с. 408409.]. Когда заем возвращается по истечении срока, банкноты возвращаются в банк и исчезают с рынка. Однако это происходит только в том случае, если банк ограничивает сумму выданных кредитов. (Но даже тогда он не аннулирует последствия предшествующей кредитной экспансии. Он просто добавляет к ним результаты последующих кредитных договоров.) При нормальном развитии событий банк возвращает векселя с истекшим сроком и учитывает новые векселя. В этом случае количеству банкнот, изъятых с рынка путем погашения предыдущих займов, соответствует количество вновь эмитированных банкнот.

В системе свободной банковской деятельности механизм ограничения кредитной экспансии работает иначе. Он не имеет никакого отношения к процессу, подразумеваемому так называемым принципом Фуллартона [56]. Этот механизм заключается в том, что расширение кредита само по себе не расширяет клиентуру банка, а именно, не увеличивает число людей, приписывающих обязательствам банка качества заместителей денег. Так как чрезмерная эмиссия инструментов, не имеющих покрытия, одним банком, как было показано выше, увеличивает сумму платежей клиентов банка, реализующего стратегию экспансии, другим людям, то она соответственно увеличивает спрос на выкуп его заместителей денег. Это заставляет банк, реализующий стратегию экспансии, вернуться к ограничениям.

Этот факт никогда не подвергался сомнению в отношении чековых вкладов до востребования. Очевидно, что у банка, реализующего стратегию экспансии, очень скоро возникнут трудности в расчетах с другими банками. Однако иногда утверждают, что банкноты это совсем другое дело.

Имея дело с проблемами заместителей денег, каталлактика говорит, что большое количество людей обращаются с этими требованиями как с деньгами, т.е. подобно деньгам их получают и отдают при осуществлении сделок и держат в остатках наличности. Все утверждения каталлактики относительно заместителей денег предполагают именно такое состояние дел. Но было бы абсурдным считать, что любая банкнота, выпущенная любым банком, становится заместителем денег. Заместителем денег банкноту делает особый род репутации банка-эмитента. Малейшее сомнение в способности или готовности банка погасить каждую банкноту в любой момент и без затрат со стороны ее владельца наносит ущерб этому роду репутации и лишает банкноты статуса заместителей денег. Мы можем допустить, что все готовы не только получить такие сомнительные банкноты в качестве займа, но и принять в качестве платежа, чтобы не ждать дольше. Но если существуют какие-либо сомнения в их качестве, то люди поспешат избавиться от них как можно скорее. В составе остатков наличности они будут держать деньги и те заместители денег, которые кажутся им совершенно безопасными, а подозрительные банкноты будут исключены. Эти банкноты будут торговаться со скидкой, и этот факт приведет их обратно в банк-эмитент, который один вынужден погашать его согласно номинальной стоимости.

Этот вопрос опять можно пояснить на примере континентальной Европы, где коммерческие банки были свободны от любых ограничений на чековые вклады. Они имели возможность предоставлять фидуциарный кредит и тем самым расширять кредит, используя методы, применяемые банками англосаксонских стран. Однако люди не были готовы воспринимать банковские депозиты в качестве заместителей денег. Как правило, человек, получивший чек, немедленно его обналичивал и тем самым изымал из банка деньги. Коммерческие банки не имели возможности выдавать займы, кредитуя счета должников. Как только должник выписывал чек, это приводило к изъятию соответствующей суммы. Только крупные предприятия рассматривали вклады в качестве заместителей денег. Несмотря на то, что в большинстве этих стран депозитные операции центральных банков в законодательном порядке никак не ограничивались, они не использовали их в качестве средства кредитной экспансии, поскольку клиентура депонированных денег была слишком мала. Практически единственным инструментом фидуциарного кредита и кредитной экспансии были банкноты.

В 80-х годах XIX в. правительство Австрии начало реализацию проекта по популяризации чековых денег, организовав департамент чековых счетов в Сберегательной службе почтового ведомства, и добилось определенных успехов. Клиентура, считавшая остатки на счетах этого департамента почтового ведомства заместителями денег, была шире, чем клиентура департамента чековых счетов Центрального эмиссионного банка страны. Позднее эта система была сохранена новыми государствами, которые пришли на смену империи Габсбургов в 1918 г. Кроме того, ее переняли многие европейские страны, например, Германия. Важно понять, что этот вид депонированных денег был чисто государственным предприятием и фидуциарный кредит, предоставляемый этой системой, отдавался исключительно государству. Характерно, что название австрийского Сберегательного института почтового ведомства, как и большей части иностранных дубликатов, звучало не как Сберегательный банк, а как Сберегательное ведомство (Amt). В большей части неанглосаксонских стран основным инструментом фидуциарного кредита, не считая вкладов до востребования в системе государственной почты, были банкноты (а также в незначительной степени вклады в государственном Центральном эмиссионном банке). Говоря о кредитной экспансии в этих странах, почти всегда имеют в виду банкноты.

В Соединенных Штатах выплата жалованья и даже оплата труда наемных рабочих осуществляется путем выписывания чеков. Если получатели платежа немедленно обналичивают чеки и забирают всю сумму из банка, то этот метод просто перекладывает бремя металлических монет и банкнот с плеч кассира работодателя на плечи кассира банка. Это не имеет никаких каталлактических последствий. Если бы все граждане поступали с полученными чеками таким образом, то депозиты не были бы заместителями денег и не могли бы использоваться как инструменты фидуциарного кредита. И только тот факт, что значительная часть людей видит в депозитах заместители денег, превращает их в то, что обычно называется чековыми или депонированными деньгами.

Ошибочно ассоциировать с понятием свободной банковской деятельности положение дел, при котором любой имеет возможность эмитировать банкноты и обманывать людей ad libitum. Люди часто ссылаются на изречение анонимного американского автора, процитированное Туком: Свободная торговля в банковском деле означает свободную продажу сомнительных ценных бумаг через подставных лиц. Однако свобода эмиссии банкнот значительно уменьшит использование банкнот, если вообще не сведет ее на нет. Именно эта мысль была высказана Чернуски на слушаниях о банковском деле во Франции 24 октября 1865 г.: Я считаю, что то, что называется свободой банковской деятельности, в результате приведет к полному исчезновению банкнот во Франции. Я хочу каждому предоставить право эмитировать банкноты, чтобы больше никто не принимал банкнот[См.: Cernuschi. Contre le billet de banque. Paris, 1866. P. 55.].

Люди могут разделять мнение, что банкноты более удобны, чем монеты, и что соображения удобства требуют их использования. Если это так, то люди должны быть готовы платить вознаграждение за избавление от неудобства ношения в карманах тяжелых монет. Поэтому первые банкноты, эмитировавшиеся банками с бесспорной платежеспособностью, имели премиальную надбавку по сравнению с металлическими деньгами. Этим объясняется популярность дорожных чеков, несмотря на то, что банки взимают комиссионное вознаграждение за их выписку. Но к обсуждаемой проблеме все это не имеет никакого отношения. Это не оправдывает политику, принуждающую людей пользоваться банкнотами. Государство заставляет использовать банкноты не ради того, чтобы дамам было удобнее ходить по магазинам. Идея в том, чтобы понизить ставку процента и открыть казначейству источник дешевого кредита. По мнению государственных чиновников, увеличение массы инструментов, не имеющих покрытия, способствовало повышению благосостояния.

Без банкнот можно обойтись. Даже если бы их никогда не существовало, все экономические достижения капитализма все равно бы реализовались. Кроме того, депонированные деньги могут выполнять все функции банкнот. А вмешательство государства в депозитную политику коммерческих банков не может оправдываться стандартным лицемерным предлогом, что бедные невежественные рабочие и фермеры нуждаются в защите от безнравственных банкиров.

Могут спросить: а как быть с картелями коммерческих банков? Не могут ли банки сговориться с целью безграничного расширения эмиссии инструментов, не имеющих покрытия? Это возражение нелепо. До тех пор, пока люди не лишены в результате вмешательства государства, права изъятия своих вкладов, ни один банк не может рисковать своей репутацией, вступая в сговор с банками, репутация которых невысока. Не следует забывать, что любой банк, эмитирующий инструменты, которые не имеют покрытия, находится в весьма рискованной ситуации. Самый ценный его актив это репутация. Он разорится, как только возникнут сомнения в его надежности и платежеспособности. Для банка с прочной репутацией было бы самоубийством связывать свое имя с другими банками, имеющими дурную репутацию. В условиях свободной банковской деятельности банковский картель разрушил бы всю банковскую систему страны. Это не пошло бы на пользу ни одному банку.

Чаще всего банки, имеющие добрую славу, обвиняют в консерватизме и нежелании расширять кредит. С точки зрения людей, не заслуживающих кредита, такая сдержанность выглядит недостатком. Но именно это является первым и высшим принципом ведения банковских операций в условиях свободы банковской деятельности.

Нашим современникам чрезвычайно трудно постичь условия свободной банковской деятельности, поскольку они воспринимают вмешательство государства в банковскую деятельность как должное. Однако следует помнить, что вмешательство государства основывается на ошибочном предположении, что кредитная экспансия представляет собой подходящее средство постоянного понижения ставки процента и не приносит вреда никому, кроме бессердечных капиталистов. Государство вмешивается именно потому, что знает: свободная банковская деятельность будет сдерживать кредитную экспансию в узких границах.

Возможно, экономисты правы, когда утверждают, что современное состояние банковского дела делает государственное вмешательство целесообразным. Но нынешнее состояние банковского дела не является результатом свободной рыночной экономики. Оно продукт разнообразных попыток государства создать условия, необходимые для широкомасштабной кредитной экспансии. Если бы государство не вмешалось, то хождение банкнот и депонированных денег ограничилось бы теми слоями населения, которым хорошо известно, как отличить платежеспособный банк от неплатежеспособного. Вина за то, что обычный человек с суеверным трепетом смотрит на любую бумажку, на которой казначейство или контролирующий его орган напечатали магические слова законное платежное средство, целиком и полностью лежит на государстве.

Сегодня государственное вмешательство было бы оправданным, если бы оно имело целью ликвидировать неудовлетворительное положение дел путем недопущения или по крайней мере серьезного ограничения дальнейшей кредитной экспансии. А на деле сегодня главной целью государственного вмешательства является усиление кредитной экспансии. Эта политика обречена на провал. Рано или поздно она должна привести к катастрофе.

13. Размеры и структура остатков наличности

Вся сумма денег и заместителей денег хранится в остатках наличности индивидов и фирм. Доля каждого определяется предельной полезностью. Все стремятся держать определенную долю своего совокупного богатства в наличной форме. От избытка наличности избавляются путем увеличения покупок, а недостаток наличности устраняется путем увеличения продаж. Распространенная терминология, путающая спрос на деньги для остатков наличности и спрос на богатство и товары, не должна вводить в заблуждение экономиста.

Все, что действительно по отношению к индивидам и фирмам, сохраняет истинность и для любой суммы остатков наличности группы индивидов и фирм. Причина, по которой мы рассматриваем данную группу индивидов и фирм в качестве единой совокупности и складываем их остатки наличности, не имеет значения. Остатки наличности города, региона или страны представляют собой сумму остатков наличности всех их жителей.

Предположим, что рыночная экономика использует только один вид денег и что заместители денег либо неизвестны, либо имеют хождение по всей стране среди всех граждан. Существуют, например, золотые деньги и банкноты, подлежащие выкупу, эмитированные мировым банком и всеми воспринимаемые как заместители денег. При этих допущениях меры, препятствующие обмену товаров и услуг, не оказывают влияния на денежную сферу и размеры остатков наличности. Пошлины, эмбарго и миграционные барьеры отрицательно сказываются только на тенденции к выравниванию цен, заработной платы и процентных ставок. На остатки наличности они напрямую не влияют.

Если государство стремится увеличить количество наличных денег, хранимых его подданными, оно должно приказать им положить определенную сумму на счета и не трогать их. Необходимость приобрести эту сумму заставит всех продавать больше и покупать меньше; внутренние цены упадут; экспорт увеличится, а импорт уменьшится; некоторая сумма наличных денег будет импортирована. Но если государство просто блокирует импорт товаров и экспорт денег, то оно не достигнет своей цели. Если упадет импорт, то при прочих равных условиях соответственно упадет и экспорт.

В международной торговле деньги играют такую же роль, что и во внутренней торговле. В международной торговле они являются таким же средством обмена, что и во внутренней торговле. И во внутренней, и в международной торговле продажи и покупки приводят к устойчивым изменениям остатков наличности индивидов и фирм только в том случае, если люди намеренно увеличивают или сокращают величину своих остатков наличности. Избыток денег поступает в страну только тогда, когда резиденты сильнее стремятся увеличить свои остатки наличности, чем иностранцы. Отток денег происходит только тогда, когда резиденты сильнее, чем иностранцы, стремятся сократить свои остатки наличности. Перемещение денег из одной страны в другую, не компенсируемое перемещением в обратном направлении, никогда не является непреднамеренным результатом международных торговых сделок. Оно всегда выступает результатом обдуманных изменений остатков наличности резидентов, подобно тому, как пшеница экспортируется только тогда, когда жители какой-либо страны желают экспортировать излишек пшеницы, и деньги экспортируются только в том случае, если они желают экспортировать определенную сумму денег, которую считают излишком.

Если какая-либо страна начинает использовать заместители денег, не применяемые за рубежом, то возникает такой излишек. Появление заместителей денег равносильно увеличению в стране денежной массы в широким смысле, т.е. массы денег плюс инструментов, не имеющих покрытия. Это вызывает избыток денежной массы в широком смысле. Резиденты стремятся избавиться от своей доли в этом избытке путем увеличения покупок либо местных, либо иностранных товаров. В первом случае снижается экспорт, во втором увеличивается импорт. В обоих случаях избыток денег уходит за рубеж. Поскольку в соответствии с нашим допущением заместители денег нельзя экспортировать, то происходит отток собственно денег. В результате во внутренней массе денег в широком смысле (деньги плюс инструменты, не имеющие покрытия) доля денег падает, а доля инструментов, не имеющих покрытия, возрастает. Внутренний запас денег в узком смысле теперь стал меньше, чем был прежде.

Теперь предположим, что внутренние заместители денег перестали быть заместителями денег. Эмитировавший их банк больше не выкупает их за деньги. Бывшие заместители денег теперь представляют собой требования к банку, который не выполняет свои обязательства и платежеспособность и готовность которого оплачивать свои долги сомнительна. Никто не знает, будут ли они вообще выкуплены и если да, то когда. Но эти требования могут использоваться людьми в качестве кредитных денег. Будучи заместителями денег, они считались эквивалентными определенной сумме денег, на которую они являлись требованием, подлежащим выкупу в любой момент. В виде кредитных денег они торгуются с дисконтом.

В этот момент может вмешаться государство. Оно постановляет, что эти кредитные деньги являются законным платежным средством по своей нарицательной стоимости[Очень часто статус законного платежного средства придавался банкнотам в то время, когда они еще являлись заместителями денег и в качестве таковых соответствовали деньгам по своей нарицательной стоимости. Здесь декрет не имеет никакого каталлактического значения. Но в нашем случае оно имеет значение, поскольку рынок больше не считает их заместителями денег.]. Любой кредитор обязан принимать их по нарицательной стоимости. Ни один торговец не имет права их дискриминировать. Декрет пытается заставить людей относиться к вещам, имеющим различную меновую ценность, как будто они имеют одинаковую меновую ценность. Он вмешивается в структуру цен, установленную рынком. Декрет устанавливает минимальные цены на кредитные деньги и максимальные цены на товарные деньги (золото) и иностранную валюту. Результат получается не такой, к которому стремилось государство. Разница меновой ценности между кредитными деньгами и золотом не исчезла. Поскольку запрещено использовать монеты по их рыночной цене, то люди перестают их применять при купле-продаже и выплате долгов. Они или хранят их, или экспортируют. Товарные деньги исчезают с внутреннего рынка. Плохие деньги, гласит закон Грэшема [57], вытесняют из страны хорошие деньги. Более правильным было бы сказать, что деньги, недооцененные государственным декретом, исчезают с рынка, а деньги, переоцененные государственным декретом, остаются.

Таким образом, отток товарных денег является не следствием неблагоприятного платежного баланса, а следствием государственного вмешательства в структуру цен.

14. Платежные балансы

Сопоставление денежного эквивалента всех доходов и расходов индивида или группы индивидов за определенный период времени называется платежным балансом. Кредит баланса всегда равен дебету баланса.

Если мы хотим узнать положение индивида в системе рыночной экономики, мы должны посмотреть на его платежный баланс. Он расскажет нам все о месте индивида в структуре общественного разделения труда, покажет, что он дает окружающим и что получает или забирает у них. Он покажет, является человек экономически самостоятельным порядочным гражданином, или вором, или нищим, живущим на подаяние. Мы увидим, проедает ли он все доходы или какую-то их часть откладывает в сбережения. Многие события человеческой жизни не находят отражения в бухгалтерских документах. Существуют не оставляющие никакого следа в счетах добродетели и подвиги, пороки и преступления. Но в той мере, в какой человек интегрирован в жизнедеятельность общества, в той мере, в какой он вносит свой вклад в совместные усилия общества и его вклад признается окружающими, и в той мере, в какой он потребляет то, что продается и покупается на рынке, сообщаемая информация обладает полнотой.

Если мы объединим платежные балансы определенного числа индивидов и оставим в стороне статьи, относящиеся к сделкам между членами этой группы, то мы получим платежный баланс группы. Этот баланс расскажет нам, как члены этой группы, рассматриваемые в качестве интегрированной совокупности людей, связаны с оставшейся частью рыночного общества. Мы можем составить платежный баланс членов коллегии адвокатов Нью-Йорка, бельгийских фермеров, жителей Парижа или жителей швейцарского кантона Берн. Статистики особо интересуются платежными балансами жителей различных стран, представляющих собой независимые государства.

В то время как платежный баланс индивида дает исчерпывающую информацию о его положении в обществе, баланс группы сообщает значительно меньше. Он ничего не говорит о взаимосвязях внутри группы. Чем больше группа и чем менее однородны ее члены, тем более несовершенна информация, извлекаемая из платежного баланса. Платежный баланс Дании больше говорит нам о положении датчан, чем платежный баланс Соединенных Штатов о положении американцев. Если кто-то хочет описать социальное и экономическое положение страны, то ему не нужно рассматривать платежный баланс каждого ее жителя. Но формируемые им группы должны состоять из людей, более или менее однородных по своему общественному положению и экономической деятельности.

Таким образом, чтение платежных балансов весьма поучительно. Но чтобы избежать распространенных ошибок, необходимо знать, как их интерпретировать.

Обычно денежные и неденежные статьи платежного баланса перечисляются отдельно. Баланс называют благоприятным, если импорт денег и драгоценных металлов в слитках превышает экспорт денег и слитков. Баланс называется неблагоприятным, если экспорт денег и слитков превышает импорт. Эта терминология ведет свое происхождение от старых ошибок меркантилистов, которые, к сожалению, сохранились несмотря на сокрушительную критику экономистов. Импорт и экспорт денег и слитков рассматриваются как непредусмотренный результат конфигурации неденежных статей платежного баланса. Это мнение крайне ошибочно. Превышение экспорта денег и слитков не является следствием неудачного стечения обстоятельств, выпадающего на долю страны подобно стихийному бедствию. Это результат того, что жители данной страны стремятся уменьшить количество денег на руках и вместо этого купить товары. Именно поэтому платежный баланс стран, производящих золото, как правило, бывает неблагоприятным; вот почему платежный баланс страны, замещающей часть запаса денег инструментами, не имеющими покрытия, складывается неблагоприятно, пока этот процесс продолжается.

Чтобы страна не потеряла весь свой запас денег в результате неблагоприятного платежного баланса, от патерналистски настроенного правительства не требуется никаких предупредительных мер. В этом отношении состояние дел полностью соответствует ситуации с платежными балансами индивидов и платежными балансами групп. То же самое можно сказать и о платежных балансах города, региона или независимого государства. Никакого государственного вмешательства не требуется, чтобы помешать жителям Нью-Йорка тратить свои деньги в торговых операциях с остальными 49 штатами союза. Если американец видит пользу в хранении наличных, он добровольно позаботится об этом. Тем самым он внесет свою долю в поддержание достаточной массы денег в стране. Но если ни один американец не будет заинтересован в поддержании остатков наличности, то никакие меры государства в отношении внешней торговли и урегулирования международных платежей не помешают оттоку всего запаса денег Америки. Потребуется жесткий запрет на экспорт денег.

15. Межрегиональные курсы валют

Давайте сначала предположим, что существует один вид денег. Тогда в отношении покупательной способности денег в различных местах действительно все, что утверждается относительно товарных цен. Конечная цена на хлопок в Ливерпуле не может превышать конечную цену в Хьюстоне, штат Техас, больше, чем на величину транспортных расходов. Как только цена в Ливерпуле повысится, торговцы станут направлять хлопок в Ливерпуль и тем самым создадут тенденцию возвращения к конечной цене. В отсутствие институциональных препятствий распоряжение о выплате определенного количества гульденов в Амстердаме не может увеличиться в Нью-Йорке больше, чем на величину, включающую в себя издержки на перечеканивание монет, на доставку, страховку, а также процент в течение периода времени, необходимого для всех этих манипуляций. Как только разница превысит этот уровень нижнюю (экспортную) золотую точку выгодно станет поставлять золото из Нью-Йорка в Амстердам. Эти поставки понизят обменный курс гульдена в Нью-Йорке ниже экспортной золотой точки. Причина различия между конфигурацией межрегиональных обменных курсов товаров и межрегиональных обменных курсов денег состоит в том, что, как правило, товары движутся только в одном направлении, а именно из мест избыточного производства в места избыточного потребления. Хлопок отправляется из Хьюстона в Ливерпуль, а не из Ливерпуля в Хьюстон. Его цена в Хьюстоне ниже, чем в Ливерпуле, на величину транспортных издержек. Деньги же перемещаются то в одном направлении, то в другом.

Ошибка тех, кто пытается объяснить колебания межрегиональных обменных курсов и межрегиональных поставок денег на основе конфигурации неденежных статей платежного баланса, заключается в том, что они приписывают деньгам исключительную роль. Они не видят, что в отношении межрегиональных курсов обмена между деньгами и товарами не существует никакой разницы. Если торговля между Хьюстоном и Ливерпулем вообще возможна, то цены на хлопок в этих двух местах не могут различаться больше, чем на общую сумму затрат, требующихся на доставку. Именно по тем же причинам, по каким существует поток хлопка из южной части Соединенных Штатов в Европу, из золотодобывающих стран типа Южной Африки золото течет в Европу.

Давайте пренебрежем трехсторонней торговлей и случаем золотодобывающих стран и предположим, что индивиды и фирмы, торгующие между собой на основе золотого стандарта, не намерены менять величину своих остатков наличности. Их покупки и продажи порождают требования, делающие необходимыми межрегиональные платежи. Но в соответствии с нашим допущением эти межрегиональные платежи равны по величине. Сумма, которую жители А должны выплатить жителям В, равна сумме, которую жители В должны выплатить жителям А. Поэтому существует возможность сэкономить на издержках по доставке золота из А в В и из В в А. Встречные платежи можно урегулировать с помощью взаимного зачета. А каким способом это будет производиться, то ли путем организации межрегиональной клиринговой палаты, то ли на специальном валютном рынке, вопрос чисто технический. В любом случае цена, которую житель А (или В) платит за платеж, подлежащий выплате в В (или А), держится в границах, определенных издержками на доставку. Она не может быть выше номинала больше, чем на стоимость доставки (экспортная золотая точка) и не может упасть ниже стоимости доставки (импортная золотая точка).

Может существовать при сохранении без изменений всех остальных наших допущений временное неравенство потока платежей из А в В и потока из В в А. В этом случае межрегионального перемещения золота можно избежать только с помощью кредитной сделки. Если экспортер, который сегодня должен платить из А в В, смог бы купить на валютном рынке требование к резиденту В, истекающее через 90 дней, то он смог бы сэкономить на доставке золота, заняв соответствующую сумму в В на срок 90 дней. Валютный дилер прибегнет к этой мере, если затраты по кредиту в В не превысят затраты по кредиту в А более чем на двойную сумму затрат по доставке золота. Если стоимость доставки золота равна <$E1/8> %, то они будут готовы заплатить за трехмесячный кредит в В максимум на 1% годовых больше процента, соответствующего состоянию ставки процента денежного рынка, по которой в отсутствие необходимости межрегиональных платежей осуществляются кредитные сделки между А и В.

Все это можно сформулировать в виде следующего утверждения: текущее состояние платежного баланса между A и B определяет точку, в которой в пределах, заданных экспортной и импортной золотыми точками, фиксируются обменные курсы валют. Но всегда следует добавлять, что это происходит только в том случае, если жители А и В не намерены изменять величину своих остатков наличности. И только поэтому появляется возможность вообще избегать перемещения золота и держать курсы валют в пределах, заданных двумя золотыми точками. Если жители А захотят уменьшить свои остатки наличности, а жители В, наоборот, захотят их увеличить, то золото должно быть доставлено из А в В, а курс телеграфных переводов в В достигнет в А экспортной золотой точки. И тогда золото будет отправлено из А в В подобно тому, как хлопок регулярно отправляется из Соединенных Штатов в Европу. Курс телеграфных переводов в В достигнет экспортной золотой точки потому, что жители А продают золото жителям В, а не вследствие того, что платежный баланс неблагоприятен.

Все это действительно по отношению к любым платежам между разными географическими точками. Нет никакой разницы, находятся ли соответствующие города в пределах одного государства или в разных государствах. Однако вмешательство государства вносит существенные изменения в эту ситуацию. Все государства создали институты, позволяющие жителям своих стран производить внутренние межрегиональные платежи по номиналу. Затраты по доставке денег из одного места в другое несет либо казначейство, либо система центрального банка страны, либо иной государственный банк, как, например, почтовые сберегательные банки в некоторых странах Европы. Таким образом, внутреннего межрегионального рынка денег больше не существует. Люди не платят за межрегиональный перевод больше, чем за местный, а если плата слегка отличается, то это не имеет отношения к колебаниям передвижений денег внутри страны. Именно это вмешательство государства усилило разницу между внутренними платежами и платежами за рубеж. Внутренние платежи осуществляются по номиналу, в то время как международные платежи колеблются в пределах, заданных золотыми точками.

Если в качестве средства обмена используется более одного вида денег, то их взаимные меновые соотношения определяются их покупательной способностью. Конечные цены товаров, выраженные в каждом из двух или нескольких видов денег, пропорциональны друг другу. Конечные меновые соотношения разных видов денег отражают их покупательную способность относительно товаров. В случае появления любого несоответствия возникает возможность прибыльной сделки, и усилиями коммерсантов, стремящихся воспользоваться этой возможностью, они вновь выравниваются. Теория паритета покупательной способности иностранных валют представляет собой просто приложение общих теорем, касающихся определения цен, к особому случаю сосуществования разных видов денег.

Не имеет значения, сосуществуют ли разные виды денег на одной территории или их использование ограничено разными регионами. В любом случае их взаимные меновые соотношения стремятся к конечному состоянию, которое не зависит от того, какой вид денег обслуживает куплю-продажу. При появлении затрат на межрегиональное перемещение они должны быть добавлены или вычтены.

Изменение покупательной способности не происходит одновременно в отношении всех товаров и услуг. Давайте вновь рассмотрим очень важный с практической точки зрения случай инфляции только в одной стране. Увеличение массы кредитных денег и неразменных денег сначала оказывает влияние на цены некоторых товаров и услуг. Цены других товаров некоторое время продолжают оставаться на прежнем уровне. Курс внутренней валюты по отношению к иностранным валютам устанавливается на бирже, а рынок организован в соответствии с моделью и коммерческими обычаями фондовой биржи. Дилеры этого особого рынка быстрее других людей предвосхищают будущие изменения. Следовательно, ценовая структура рынка иностранных валют отражает новое денежное отношение раньше, чем цены многих товаров и услуг. Как только внутренняя инфляция начинает оказывать влияние на цены некоторых товаров, в любом случае задолго до того, как она охватит большую часть цен на товары и услуги, цена иностранной валюты устремится к точке, соответствующей конечному состоянию внутренних цен и ставок заработной платы.

Этот факт интерпретировался абсолютно неверно. Люди не сумели понять, что рост курса иностранной валюты просто предвосхищает движение внутренних товарных цен. Они объясняли бум на валютной бирже как следствие неблагоприятного платежного баланса. Спрос на иностранную валюту, утверждали они, увеличился из-за ухудшения торгового баланса, или других статей платежного баланса, или просто в результате темных махинаций непатриотичных спекулянтов. Более высокие цены на иностранную валюту заставляют расти внутренние цены импортированных товаров. Цены на внутренние товары должны последовать их примеру, потому что иначе их низкий уровень будет поощрять их изъятие из внутреннего потребления и продажу за рубеж с надбавкой.

Легко можно показать ошибочность этой распространенной теории. Если номинальный доход резидентов в результате инфляции не увеличился, то они будут вынуждены ограничить потребление либо импортированных, либо местных продуктов. В первом случае упадет импорт, во втором вырастет экспорт. Таким образом, торговый баланс снова вернется к уровню, который меркантилисты называют благоприятным.

Прижатые к стенке, меркантилисты не могли не признать неопровержимость этого рассуждения. Однако, говорят они, это применимо только к нормальным условиям торговли. Оно не учитывает положение дел в странах, вынужденных импортировать жизненно важные товары, такие, как продукты питания и важнейшие виды сырья. Импорт таких товаров нельзя сократить ниже определенного уровня. Они импортируются вне зависимости от того, какие цены за них нужно платить. Если иностранную валюту, необходимую для их импорта, невозможно получить с помощью соответствующего объема экспорта, то торговый баланс становится неблагоприятным и курс валюты растет все выше и выше.

Подобно всем остальным идеям меркантилистов, это представление не менее иллюзорно. Какими бы насущными и жизненно важными ни были потребности индивида или группы индивидов, на рынке они могут быть удовлетворены только по рыночной цене. Если австриец желает купить канадскую пшеницу, то он должен заплатить рыночную цену в канадских долларах. Получить канадские доллары он должен путем экспорта товаров либо непосредственно в Канаду, либо в какую-нибудь третью страну. Он не увеличит наличное количество канадских долларов, заплатив за них более высокую цену (в шиллингах, местной австрийской валюте). Более того, он не сможет позволить себе более высокую цену (в шиллингах) на импортированную пшеницу, если его доход (в шиллингах) остается неизменным. Только в том случае, если австрийское правительство с помощью инфляционной политики увеличит количество шиллингов в карманах своих граждан, австрийцы будут в состоянии сохранить уровень потребления канадской пшеницы, не ограничивая потребление других товаров. Тем самым приводится в действие процесс приспособления, описанный выше. Если человеку не хватает денег, чтобы купить хлеб у своего соседа-пекаря, то причиной этого называют не мнимый недостаток денег. Причина в том, что этот человек не смог заработать необходимую сумму, продав товары или оказав услуги, за которые люди готовы платить. То же самое действительно и в отношении международной торговли. Страна может страдать из-за того, что не способна продать за рубеж столько товаров, сколько необходимо для того, чтобы купить столько продуктов питания, сколько хотят ее граждане. Но это не значит, что не хватает иностранной валюты. Это означает, что ее жители бедны. И внутренняя инфляция, безусловно, не является подходящим средством устранения этой нищеты.

Спекуляция также не имеет никакого отношения к установлению курсов иностранных валют. Спекулянты просто предвосхищают ожидающиеся изменения. Если они ошибаются, если их мнение о том, что началась инфляция, ошибочно, то структура цен и курсов иностранных валют не будет соответствовать их преждевременным действиям и они заплатят за свои ошибки убытками.

Доктрина, согласно которой курсы иностранных валют определяются платежным балансом, основывается на неоправданном обобщении особого случая. Если в двух местах, А и В, используется один и тот же вид денег и если жители не планируют изменения величины своих остатков наличности, то в течение данного промежутка времени сумма денег, которую жители А платят жителям В, равна сумме, которую жители В платят жителям А, и все платежи можно осуществить без перевозки денег из А в В или из В в А. Тогда курс телеграфных переводов не сможет повыситься выше уровня чуть ниже экспортной золотой точки и не сможет упасть ниже уровня, слегка превышающего импортную золотую точку, и наоборот. В этих пределах текущее состояние платежного баланса определяет текущее состояние курса иностранной валюты. Это происходит только благодаря тому, что ни жители А, ни жители В не собираются менять величину своих остатков наличности. Если жители А захотят уменьшить свои остатки наличности, а жители В увеличить, то деньги перевозятся из А в В, а курс телеграфных переводов достигает в А экспортной золотой точки. Но деньги перевозятся не потому, что платежный баланс А стал неблагоприятным. То, что меркантилисты называли неблагоприятным платежным балансом, представляет собой следствие обдуманного ограничения остатков наличности жителями А и обдуманного увеличения остатков наличности жителями В. Если бы никто из жителей А не был готов уменьшить свои остатки наличности, то оттока денег из А никогда бы не произошло.

Отличие торговли деньгами от торговли товарами состоит в следующем: как правило, товары движутся в одном направлении, а именно из мест избыточного производства в места избыточного потребления. Следовательно, цена товара в местах избыточного производства обычно ниже, чем в местах избыточного потребления, на величину затрат на доставку. С деньгами положение иное, если мы не учитываем условий золотодобывающих стран и стран, жители которых обдуманно стремятся изменить величину своих остатков наличности. Деньги движутся то в одном направлении, то в другом. Страна то экспортирует деньги, то импортирует. Любая экспортирующая страна очень скоро становится импортирующей именно вследствие предыдущего экспорта.

16. Процентные ставки и денежное отношение

В кредитных сделках деньги играют такую же роль, что и во всех остальных деловых сделках. Как правило, и ссуды выдаются в деньгах, и проценты и основная сумма долга выплачиваются в деньгах. Платежи, порождаемые этими сделками, оказывают на величину остатков наличности лишь временное влияние. Получатели ссуды, процентов и основной суммы расходуют полученные средства либо на потребление, либо на инвестиции. Они увеличивают свои остатки наличности только в том случае, если определенные соображения, не связанные с притоком полученных денег, побуждают их действовать таким образом.

Конечное значение ставки процента одинаково для всех однотипных ссуд. Различия ставок процента обусловлены либо надежностью заемщика, либо различиями в условиях договора[Более подробный анализ см. с. 503511.]. Различия процентных ставок, не вызванные различиями обстоятельств, имеют тенденцию к исчезновению. Соискатели ссуд обращаются к тем кредиторам, которые назначают более низкую ставку процента. Кредиторы стремятся обслуживать людей, готовых платить более высокие проценты.

В случае межрегиональных кредитных сделок следует принимать в расчет межрегиональные курсы валют, а также различие денежных стандартов, если таковое существует. Возьмем, к примеру, две страны А и В. В А существует золотой стандарт, в В серебряный. Кредитор, собирающийся предоставить ссуду из А в В, должен сначала продать золото за серебро, а при погашении займа продать серебро за золото. Если бы на дату погашения цена серебра против цены золота упала, то на основную сумму займа, выплачиваемую должником (в серебре), можно было бы купить меньшее количество золота, чем то, которое было затрачено кредитором в момент начала сделки. Поэтому он рискнет выдать ссуду в В только в том случае, если разница рыночных процентных ставок между А и В достаточно велика, чтобы покрыть ожидаемое падение цены серебра против цены золота. Тенденция выравнивания рыночной ставки процента на краткосрочные ссуды, существующая, когда А и В имеют один денежный стандарт, нарушается в случае разных денежных стандартов.

Если и А, и В имеют один и тот же денежный стандарт, то банки А не смогут расширить кредит, если банки В не будут проводить такую же политику. Кредитная экспансия в А заставит цены расти, а ставки краткосрочных кредитов в А временно упадут, в то время как в В цены и процентные ставки останутся без изменений. Следовательно, экспорт из А сократится, а импорт в А увеличится. К тому же заимодавцы А станут стремиться предоставлять краткосрочные ссуды в В. В результате внешняя утечка заставит денежные резервы банков А сокращаться. Если банки А не откажутся от экспансионистской политики, то они окажутся неплатежеспособными.

Этот процесс получил абсолютно неверное истолкование. Люди говорят о жизненно важной и необходимой функции, которую от имени государства должен выполнять центральный банк страны. Именно в поддержании стабильности курсов иностранных валют и защите золотого запаса страны от посягательств иностранных спекулянтов и их отечественных пособников, утверждают они, и состоит священный долг центрального банка. Все, что делает центральный банк, чтобы его золотой запас не улетучился, осуществляется ради поддержания его собственной платежеспособности. Начав кредитную экспансию, он подвергал опасности свое финансовое положение, а сейчас должен компенсировать свои предыдущие действия, чтобы избежать катастрофических последствий. Его экспансионистская политика натолкнулась на преграды, ограничивающие эмиссию инструментов, не имеющих покрытия.

Как и в отношении всех каталлактических проблем, при изучении денежных вопросов применение военной терминологии неуместно. Центральные банки не ведут между собой войну. Никакие злые силы не атакуют позиции банка и не угрожают стабильности курсов иностранных валют. Не требуется никакого защитника для защиты денежной системы страны. Более того, неправда, что центральный банк страны и ее частные банки удерживают от понижения внутренних процентных ставок соображения сохранения золотого стандарта и стабильности курсов иностранных валют, а также расстраивание махинаций международных объединений капиталистических ростовщиков. Рыночную ставку процента с помощью кредитной экспансии можно понизить только на короткий период времени, но даже тогда это вызовет все эффекты, которые описывает теория циклов производства.

Когда Банк Англии выкупает эмитированные банкноты согласно условиям договора, то он занимается не бескорыстным оказанием жизненно необходимых услуг британцам. Он просто делает то же самое, что делает любая домохозяйка, оплачивающая магазинные счета. Представление о том, что выполнение центральными банками добровольно взятых на себя обязательств является особым достоинством, может возникнуть только потому, что государства то и дело предоставляют этим банкам привилегию отказывать своим клиентам в платежах, на которые последние имеют законные основания. Реально центральные банки все сильнее и сильнее превращаются в подчиненные ведомства казначейств, простые орудия проведения кредитной экспансии и инфляции. И практически нет никакой разницы, является ли государство их собственником или нет, управляются ли они непосредственно государственными чиновниками или нет. Фактически сегодня во всех странах банки, выдающие фидуциарные кредиты, являются подразделениями казначейств.

Существует единственное средство постоянного поддержания соответствия номинала местной и национальной валюты золоту и иностранной валюте: безусловный выкуп. Центральный банк должен покупать по паритетному курсу любое количество золота и иностранной валюты, предлагаемое против местных банкнот и депонированных денег; с другой стороны, он должен без дискриминации продавать любое количество золота и иностранной валюты, которое требуется людям, готовым платить паритетные цены в местных банкнотах, монетах и депонированных деньгах. Такой была политика центральных банков в условиях золотого стандарта. Такой была также политика тех государств и центральных банков, которые приняли денежную систему, известную под названием золотовалютного стандарта. Единственное различие между ортодоксальным или классическим золотым стандартом, существовавшим в Великобритании с начала 20-х годов XIX в. до начала первой мировой войны, а также в других странах, с одной стороны, и золотовалютным стандартом с другой, касается использования золотых монет на внутреннем рынке. При классическом золотом стандарте часть остатков наличности граждан состояла из золотых монет, а часть из заместителей денег. При золотовалютном стандарте остатки наличности полностью состоят из заместителей денег.

Установление определенного курса иностранной валюты равносильно выкупу по этому курсу.

Валютный уравнительный счет также сможет выполнять эти функции, если будет придерживаться тех же методов.

Причины, по которым в последние десятилетия европейские правительства предпочитали валютные уравнительные счета операциям центральных банков, очевидны. Законодательства о центральных банках были достижением либеральных правительств или правительств, которые не осмелились открыто бросить вызов, по крайней мере при проведении финансовой политики, общественному мнению либеральных стран. Операции центральных банков были поэтому настроены на экономическую свободу. По этой причине они были сочтены неудовлетворительными в эпоху возрастающего тоталитаризма. Основные отличия действия валютного уравнительного счета от политики центрального банка состоят в следующем.

1. Власти держат операции по счету в секрете. Закон обязывает центральный банк предавать гласности информацию о своем действительном положении через короткие интервалы, как правило, каждую неделю. А состояние валютного уравнительного счета известно только посвященным. Бюрократический аппарат представляет публичный отчет только тогда, когда цифры представляют интерес лишь для историков и не приносят никакой пользы деловым людям.

2. Секретность позволяет дискриминировать людей, не пользующихся расположением властей. Во многих континентальных странах Европы это привело к скандальной коррупции. Другие правительства использовали возможность проведения дискриминационной политики в ущерб деловым людям, принадлежащим к языковым или религиозным меньшинствам или поддерживающим оппозиционные партии.

3. Курсы больше не фиксируются законами, надлежащим образом обнародуемыми парламентом и поэтому известными всем гражданам. Они зависят от произвола бюрократов. Время от времени газеты сообщают: руританская валюта слаба. Более точным описанием было бы следующее: руританские власти решили повысить цену иностранной валюты[См. с. 737740.].

Валютный уравнительный счет не волшебная палочка, позволяющая избавиться от зловредной инфляции. Он может пользоваться только теми средствами, которые доступны ортодоксальным центральным банкам. И подобно центральным банкам, все его попытки в условиях внутренней инфляции и кредитной экспансии поддержать курсы иностранных валют на уровне номинала обречены на провал.

Выше было показано, что ортодоксальные методы борьбы с внешней утечкой с помощью учетной ставки больше не работают, потому что страна больше не готова подчиняться правилам игры. А золотой стандарт это не игра, а общественный институт. Его работа не зависит от готовности людей следовать определенным произвольным правилам. Он управляется действием неумолимого экономического закона.

Критики пытаются придать убедительность своим возражениям, указывая на тот факт, что в межвоенный период повышение процентных ставок не смогло остановить внешнюю утечку, т.е. отток драгоценных металлов и перевод вкладов за рубеж. Однако причиной этого феномена была направленная против золота и проинфляционная политика правительств. Если человек предполагает, что в результате приближающейся девальвации он лишится 40% своих средств, то он постарается перевести вклад в другую страну и не передумает, даже если банковские проценты в стране, планирующей девальвацию, увеличатся на 1 или 2%. Очевидно, что такое повышение процентных ставок не компенсирует потери, которые в 10, 20 и даже 40 раз больше. Разумеется, золотой стандарт не может работать, если государство стремится подорвать его действие.

17. Вторичные средства обмена

Использование денег не устраняет различий в реализуемости неденежных товаров. В денежной экономике существует значительная разница между реализуемостью денег и реализуемостью товаров. Однако сохраняется разница и между представителями последней группы. Некоторым из них легче без задержек найти покупателя, готового заплатить максимальную цену, соответствующую состоянию рынка. Другим это сделать труднее. Первоклассные облигации более ликвидны, чем дом на центральной улице города, а старая меховая шуба более ликвидна, чем автограф государственного деятеля XVIII в. Реализуемость товаров больше не сравнивается с реализуемостью денег. Сравнивается просто степень реализуемости различных товаров. При этом мы можем говорить о вторичной реализуемости товаров.

Человек, имеющий запас высоколиквидных товаров, может ограничить свои остатки наличности. Он может предположить, что, когда однажды ему потребуется увеличить свои остатки наличности, он будет в состоянии без задержки продать эти товары с высокой степенью вторичной реализуемости по максимальной рыночной цене. Таким образом, факт владения человеком или фирмой запасом товаров с высокой вторичной реализуемостью оказывает влияние на величину их остатков наличности. Величину остатков наличности и расходы на их поддержание можно снизить, если иметь доступ к товарам, приносящим доход и обладающим высокой степенью вторичной ликвидности.

Таким образом, на подобные товары существует специфический спрос со стороны людей, стремящихся их иметь, чтобы снизить издержки на остатки наличности. Цены таких товаров частично определяются этим специфическим спросом; они были бы ниже, если бы его не было. Данные товары являются как бы вторичными средствами обмена, а их меновая ценность это равнодействующая двух видов спроса: спроса на их услуги в качестве вторичных средств обмена и спроса на другие оказываемые ими услуги.

Издержки владения наличными деньгами равны величине процентов, которые могло принести инвестирование этой суммы. Издержки владения запасом вторичных средств обмена заключаются в разнице между процентом, приносимым ценными бумагами, используемыми для этой цели, и более высоким доходом от других ценных бумаг, отличающихся от первых только более низкой ликвидностью и поэтому не подходящих на роль вторичных средств обмена.

С незапамятных времен в роли вторичных средств обмена использовались драгоценные камни. Сегодня наиболее широко используемыми вторичными средствами обмена являются следующие:

1. Требования к банкам, банкирским домам, сберегательным банкам, которые хотя и не являются заместителями денег[Например, вклад до востребования без права выписки чека.], могут изыматься незамедлительно или срок погашения которых наступает ежедневно.

2. Облигации, оборот и популярность которых так велики, что, как правило, можно продать небольшое их количество, не понижая рынок.

3. И, наконец, иногда некоторые особо ликвидные акции или даже товары.

Разумеется, выгоды, ожидаемые от снижения издержек хранения наличных денег, необходимо сравнивать с дополнительным риском. Продажа ценных бумаг, а еще в большей степени товаров, может быть связана с потерями. Эта опасность отсутствует в случае остатков на банковских счетах, а риск неплатежеспособности банка незначителен. Поэтому процентные требования к банкам и банкирским домам, которые можно изъять в короткий срок, являются наиболее популярными вторичными средствами обмена.

Не следует смешивать вторичные средства обмена с заместителями денег. Заместители денег в процессе урегулирования платежей передаются сторонами друг другу подобно деньгам. В отличие от этого вторичные средства обмена необходимо сначала обменять на деньги или заместители денег, прежде чем использовать их окольным путем для оплаты или увеличения остатков наличности.

Требования, используемые в качестве вторичных средств обмена, имеют благодаря этому более широкий рынок и более высокую цену. Как следствие, они приносят более низкий процент, чем аналогичные требования, не подходящие для выполнения функций вторичных средств обмена. Государственные облигации и краткосрочные казначейские векселя, которые можно использовать в качестве вторичных средств обмена, имеют более благоприятные для заемщика условия обращения, чем займы, не подходящие для этой цели. Поэтому должники стараются организовать рынок своих долговых расписок таким образом, чтобы сделать их привлекательными для тех, кто ищет вторичные средства обмена. Они стремятся предоставить каждому владельцу этих ценных бумаг возможность продать их или использовать в качестве обеспечения при осуществлении заимствований, позволяющего получить наиболее приемлемые условия. Рекламируя первичное размещение своих облигаций, они подчеркивают эту возможность как особое преимущество.

Точно так же банки стремятся привлечь спрос на вторичные средства обмена. Они предлагают удобные условия своим клиентам. Банки стараются превзойти друг друга, сокращая сроки уведомления. Иногда они платят проценты даже за деньги, отзываемые без уведомления. В этом соперничестве некоторые банки заходят слишком далеко и подвергают опасности свою платежеспособность.

В политических обстоятельствах последних десятилетий остатки на банковских счетах, которые можно использовать в качестве вторичного средства обмена, приобрели особое значение. Правительства почти всех стран оказались втянутыми в кампанию преследования капиталистов. Они настойчиво пытаются экспроприировать их с помощью налоговых и денежных мероприятий. Капиталисты стремятся защитить свою собственность, держа часть своих средств в ликвидной форме, чтобы вовремя уклониться от конфискационных мер. Они держат счета в банках тех стран, где опасность конфискации и девальвации валюты в данный момент меньше, чем в других странах. Как только перспективы меняются, они переводят свои счета в страны, временно обещающие большую безопасность. Именно эти средства люди имеют в виду, когда говорят о горячих деньгах.

Значимость горячих денег для состояния денежной сферы является следствием системы с централизованным резервом. Чтобы облегчить центральному банку осуществление кредитной экспансии, европейские государства давно стремились к концентрации золотого запаса своих стран в центральном банке. Другие банки (частные банки, т.е. не наделенные особыми привилегиями и не имеющие право эмитировать банкноты) ограничивают свои остатки наличности потребностями текущих сделок. Они больше не создают резерва против обязательств, по которым наступает срок погашения. Они не считают необходимым приводить в соответствие сроки погашения своих обязательств и свои активы так, чтобы в любой день быть готовыми без посторонней помощи исполнить свои обязательства перед кредиторами. Они надеются на центральный банк. Если кредитор желает изъять сумму больше нормальной, то частные банки занимают средства в центральном банке. Частный банк считает себя ликвидным, если он обладает достаточным количеством либо обеспечения, против которого центральный банк предоставит ссуду, либо векселей, которые центральный банк переучтет[Все это относится к европейским условиям. В Америке условия отличаются только технически, но не экономически.].

Когда начинается приток горячих денег, частные банки стран, в которых они временно размещаются, не видят ничего, что мешало бы относиться к этим средствам как ко всем остальным. Они используют эти доверенные им дополнительные средства для увеличения ссуд предприятиям. Они не беспокоятся о последствиях, хотя знают, что эти средства будут изъяты, как только возникнет малейшее сомнение по поводу фискальной или денежной политики их стран. Неликвидность этих банков очевидна: с одной стороны, крупные суммы, которые клиенты могут изъять в короткий срок, с другой стороны, кредиты предприятиям, которые можно взыскать только значительно позднее. Единственный разумный метод обращения с горячими деньгами состоит в поддержании такого резерва золота и иностранной валюты, чтобы иметь возможность выплатить всю сумму в случае внезапного изъятия. Разумеется, этот метод требует взимания банком комиссионного вознаграждения с клиентов за содержание их средств в сохранности.

Судный день швейцарских банков пришелся на один из сентябрьских дней 1936 г., когда Франция девальвировала французский франк. Вкладчики горячих денег были напуганы; они испугались, что Швейцария может последовать примеру французов. Ожидалось, что все они попытаются немедленно перевести свои средства в Лондон или Нью-Йорк, или даже Париж, который на ближайшие недели имел меньший риск обесценения валюты. Но швейцарские коммерческие банки были не в состоянии выплатить эти средства без помощи Национального банка. Они ссудили их предприятиям по большей части предприятиям стран, которые путем валютного контроля заблокировали их счета. Единственный выход заимствования в Национальном банке. Только так они могли сохранить свою платежеспособность. Но вкладчики, получившие свои вклады, немедленно потребовали бы от Национального банка выкупить полученные банкноты за золото или иностранную валюту. Если бы Национальный банк не исполнил эти заявки, то тем самым фактически отказался бы от золотого стандарта и девальвировал швейцарский франк. С другой стороны, если бы Банк выкупил банкноты, то он лишился бы большей части своих резервов. В результате возникла бы паника. Сами швейцарцы попытались бы приобрести как можно больше золота и иностранной валюты. В итоге рухнула бы вся денежная система страны.

Единственным выходом для Национального банка было бы вообще не оказывать помощи частным банкам. Но это было бы равносильно банкротству важнейших кредитных институтов страны.

Таким образом, у правительства Швейцарии не было выбора. У него оставался единственный способ предотвратить экономическую катастрофу: немедленно последовать примеру Франции и девальвировать швейцарский франк. Дело не терпело отлагательств.

Вообще говоря, накануне войны в сентябре 1939 г. Великобритания оказалась в похожем положении. Когда-то лондонское Сити было банковским центром мира. Оно давно уже утратило эту функцию. Но накануне войны иностранцы и граждане доминионов все еще держали в британских банках значительные краткосрочные счета. Кроме того, крупные вклады подлежали выплате центральным банкам стерлинговой зоны. Если бы британское правительство не заморозило все эти счета, введя валютные ограничения, то банкротство британских банков стало бы неизбежным. Валютный контроль был замаскированным мораторием для банков. Это освободило их от необходимости публичного признания неспособности выполнить свои обязательства.

18. Инфляционистский взгляд на историю

Широко распространенная теория уверяет, что поступательное снижение покупательной способности денежной единицы сыграло решающую роль в исторической эволюции. Она утверждает, что человечество не достигло бы сегодняшнего уровня благосостояния, если бы предложение денег не увеличилось в большей степени, чем спрос на деньги. Якобы следующее за этим падение покупательной способности было необходимым условием экономического прогресса. Углубление разделения труда и непрерывное накопление капитала, в 100 раз увеличившие производительность труда, можно было обеспечить только в мире постоянного падения цен. Инфляция создает процветание и богатство; дефляция нищету и экономический упадок[Критический анализ см.: Herzfeld von M. Die Geschichte als Funktion der Geldbewegung// Archiv f??ь??r Sozialwissenschaft. LVI. 654686, и литературу, цитируемую в этом исследовании.]. Обзор политической литературы и идей, которыми на протяжении веков руководствовалась экономическая политика различных стран, показывает, что это мнение разделялось практически повсеместно. Несмотря на предупреждения экономистов, оно и сегодня составляет основу экономической философии обывателей. Именно в этом суть учений лорда Кейнса и его последователей в обоих полушариях.

Инфляционизм в значительной степени обязан своей популярностью глубоко укоренившейся ненависти к кредиторам. С инфляцией мирятся просто потому, что она благоволит должникам в ущерб кредиторам. Однако инфляционистский взгляд на историю, который нам придется рассматривать в этом параграфе, имеет лишь косвенное отношение к этим антикредиторским доводам. Заявления инфляционитов о том, что экспансионизм является движущей силой экономического прогресса, а редукционизм представляет собой худшее из всех зол, основаны на других аргументах.

Очевидно, что проблемы, поднятые инфляционистской доктриной, не могут быть разрешены с помощью уроков исторического опыта. Вне всякого сомнения, история цен демонстрирует в общем и целом постоянный, хотя прерывавшийся на протяжении коротких периодов восходящий тренд. Разумеется, невозможно установить этот факт иначе, чем посредством исторического понимания. Каталлактическую точность нельзя применить к историческим проблемам. Попытки некоторых историков и статистиков проследить изменения покупательной способности драгоценных металлов на протяжении веков и измерить их бесполезны. Уже было показано, что попытки измерить экономические величины основываются на абсолютно ложных посылках и демонстрируют незнание основных принципов как экономической теории, так и истории. Но того, что история с помощью своих специфических методов может сказать нам в этой области, достаточно, чтобы подтвердить вывод о том, что на протяжении веков покупательная способность денег снижалась. По этому пункту расхождения отсутствуют.

Но прояснения требует не эта проблема. Вопрос в том, являлось ли падение покупательной способности необходимым фактором эволюции, которая привела от нищеты ушедших веков к более удовлетворительным условиям современного западного капитализма. Ответ на этот вопрос необходимо дать без ссылок на исторический опыт, который всегда можно интерпретировать и на деле интерпретируется по-разному и на который ссылаются для доказательства противоречащих друг другу и несовместимых утверждений и сторонники, и противники любой теории и любого объяснения истории. Требуется уточнить воздействие изменений покупательной способности на разделение труда, накопление капитала и совершенствование технологий.

Изучая эту проблему, нельзя удовлетвориться опровержением аргументов, выдвигаемых инфляционистами в подтверждение своих тезисов. Нелепость этих аргументов столь очевидна, что их опровержение и развенчание не составляют труда. С момента зарождения экономическая наука постоянно демонстрировала, что утверждения, касающиеся якобы благотворности обилия денег и якобы катастрофичности недостатка денег, являются следствием грубых ошибок, содержащихся в рассуждениях. Попытки апостолов инфляционизма и экспансионизма опровергнуть учения экономистов полностью провалились.

Единственный уместный вопрос звучит так: можно ли в течение длительного периода понижать процентные ставки с помощью кредитной экспансии? Эта проблема будет исчерпывающе исследована в главе, обсуждающей взаимосвязь денежного отношения и ставки процента. Там будут описаны последствия, к которым должен привести бум, вызванный кредитной экспансией.

Но в этом месте нашего исследования мы должны задать себе вопрос, могут ли существовать другие соображения в пользу инфляционного объяснения истории. Может быть, поборники инфляционизма по недосмотру упустили некоторые обоснованные аргументы, поддерживающие их точку зрения? Безусловно, к этой проблеме необходимо подойти со всех возможных направлений.

Давайте представим мир, в котором масса денег неизменна. На ранних стадиях истории жители этого мира произвели все количество товара, которое применяется в денежных целях и которое можно было произвести. Вопрос о дальнейшем увеличении массы денег закрыт. Инструменты, не имеющие покрытия, неизвестны. Все заместители денег включая разменную монету являются денежными сертификатами.

При этих допущениях углубление разделения труда, эволюция от экономической самодостаточности домашних хозяйств, деревень, районов и стран к мировой рыночной системе XIX в., постепенное накопление капитала и совершенствование технологических методов производства привели бы к непрерывной тенденции снижения цен. Остановило бы развитие капитализма подобное повышение покупательной способности денежной единицы?

Средний коммерсант ответит на этот вопрос утвердительно. Живя и действуя в условиях, когда медленное, но непрерывное уменьшение покупательной способности денежной единицы считается нормальным, необходимым и полезным, он просто не может представить себе другое положение вещей. Он объединяет, с одной стороны, понятия растущих цен и прибыли, а с другой падающих цен и убытков. Тот факт, что существуют и спекуляции на понижение, а медведи сколачивают огромные состояния, не может поколебать его догматичности. Он скажет, что это лишь спекулятивные сделки людей, стремящихся нажиться на падении цен на товары, которые уже произведены. Творческие нововведения, новые инвестиции и применение усовершенствованных технологических методов требуют стимулов, создаваемых ожиданием роста цен. Экономическое развитие возможно только в мире растущих цен.

Эта точка зрения несостоятельна. В мире растущей покупательной способности денежной единицы способ мышления людей приспособился бы к этому положению дел точно так же, как в нашем мире он приспособился к снижающейся покупательной способности денежной единицы. Сегодня все считают, что рост номинального или денежного дохода является улучшением их благосостояния. Внимание людей сосредоточено на росте номинальной зарплаты и денежного эквивалента богатства, а не на увеличении предложения товаров. В мире падающей покупательной способности люди больше были бы озабочены снижением стоимости жизни. Это помогло бы яснее осознать, что экономический прогресс заключается прежде всего в том, что удовольствия жизни становятся более доступными.

Для руководителей предприятий соображения, касающиеся векового тренда цен, вообще не играют никакой роли. Их действия направляются мнением о движении цен в ближайшие недели, месяцы и самое большое годы. Их не волнует общее движение всех цен. Для них имеет значение только существование расхождений между ценами на дополняющие друг друга факторы производства и прогнозируемыми ценами на конечную продукцию. Ни один бизнесмен не начинает производственного проекта, потому что считает, что цены, т.е. цены всех товаров и услуг, вырастут. Он берет на себя обязательства, если считает, что может получить прибыль от разницы цен на товары разных порядков. В мире с вековой тенденцией снижения цен возможности получения прибыли будут появляться точно так же, как они появляются в мире с вековой тенденцией роста цен. Ожидание общего повышательного движения всех цен не вызывает интенсификации производства и повышения благосостояния. Оно приводит к бегству в реальные ценности, ажиотажному спросу и полному крушению денежной системы.

Если мнение о том, что цены всех товаров упадут, становится общим, то краткосрочная рыночная ставка процента понижается на величину отрицательной ценовой премии[Cм. с. 505508.]. Таким образом, предприниматель, использующий заемные средства, защищен от последствий падения цен в той же мере, как и в условиях растущих цен кредитор защищен от последствий падения покупательной способности ценовой премией.

Вековой тренд повышения покупательной способности денежной единицы потребовал бы от предпринимателей и инвесторов другого здравого смысла по сравнению с тем, что выработался в условиях векового тренда падения ее покупательной способности. Но, безусловно, он не оказал бы существенного влияния на ход экономической истории. Повышательный тренд не устранил бы стремления людей к улучшению своего материального благосостояния, насколько это возможно при подобающей организации производства. Он не лишил бы экономическую систему движущих сил улучшения материального положения, а именно борьбу предприимчивых промоутеров за прибыль и готовность людей покупать те продукты, которые способны обеспечить им наивысшее удовлетворение с наименьшими затратами.

Эти замечания, безусловно, не являются призывом к политике дефляции. Они просто означают опровержение неискоренимых инфляционистских мифов. Данные замечания разоблачают обманчивость теории лорда Кейнса о том, что источник нужды и нищеты, застоя производства и безработицы следует видеть в редукционистском давлении. Неправда, что дефляционное давление... помешает развитию современной промышленности. Неправда, что кредитная экспансия вызовет чудо... превращения камня в хлеб[Цит. по: International Clearing Union, Text of a Paper Containing Proposals by British Experts for an International Clearing Union (published by British information Services, an Agency of the British Government). 1943. April 8. P. 12.].

Экономическая наука не рекомендует ни инфляционную, ни дефляционную политику. Она не заставляет государства экспериментировать с выбором рынком средства обмена. Экономическая наука лишь устанавливает следующие истины:

1. Проводя инфляционную или дефляционную политику, государство не способствует благосостоянию общества, общественному благу или интересам всей страны. Оно просто проявляет благосклонность в отношении одной или нескольких групп населения за счет других групп.

2. Невозможно заранее узнать, какая группа выиграет от проведения конкретного инфляционного или дефляционного мероприятия и в какой степени. Его последствия определяются всей совокупностью соответствующей рыночной информации. В большой степени они также зависят от скорости проведения этих мероприятий, и по ходу их реализации результаты могут меняться на противоположные.

3. В любом случае денежная экспансия приводит к ошибочным инвестициям и чрезмерному потреблению. Она делает страну в целом беднее, а не богаче. Эти проблемы обсуждаются в главе ХХ.

4. Длительная инфляция в конце концов должна привести к ажиотажному спросу с полным крушением денежной системы.

5. Дефляционная политика дорого обходится казначейству и непопулярна в массах. Однако инфляционная политика для казначейства благо и очень популярна среди невежд. Практическая опасность дефляции незначительна, а опасность инфляции огромна.

19. Золотой стандарт

Люди выбрали драгоценные металлы золото и серебро для службы в качестве денег из-за их минералогических, физических и химических свойств. Использование денег в рыночной экономике суть праксиологически необходимый факт. То, что именно золото или что-либо еще используется в качестве денег суть просто исторический факт и как таковой не может быть постигнут каталлактикой. В истории денег, как и в любой исторической дисциплине, также можно прибегнуть к историческому пониманию. Если некто получает большое удовольствие, называя золотой стандарт варварским пережитком[Лорд Кейнс в выступлении перед Палатой лордов 23 мая 1944 г.], то он не может возражать против применения этого термина к любому исторически обусловленному институту. Тогда тот факт, что британцы говорят на английском языке, а не на датском, немецком или французском, также является варварским пережитком, а любой британец, выступающий против замены английского языка на эсперанто, не менее догматичен и ортодоксален, чем те, кто не в восторге от планов регулируемой валюты.

Демонетизация серебра и установление золотого монометаллизма стали результатом сознательного вмешательства государства в денежные сферы. Бессмысленно задаваться вопросом, а что бы произошло, не случись этого. Но не следует забывать, что целью государства было не установление золотого стандарта. Государство стремилось к двойному стандарту. Оно стремилось установить жесткое, декретированное государством меновое отношение между золотом и серебром вместо колебаний рыночных отношений между независимо сосуществующими золотыми и серебряными монетами. Денежные теории, лежащие в основе этих усилий, в такой степени исказили рыночные явления, как могли их исказить только бюрократы. Попытки установить двойной стандарт, основанный на обоих металлах и золоте, и серебре, с треском провалились. Именно это фиаско и породило золотой стандарт. Возникновение золотого стандарта стало проявлением сокрушительного поражения государства и дорогих его сердцу доктрин.

B XVII в. цены, которые английское государство установило на монеты, переоценили гинею относительно серебра, что привело к исчезновению серебряных монет. В текущем обращении остались только монеты, сильно износившиеся от использования или испорченные в каком-либо ином отношении, или имеющие меньший вес. Таким образом, Англия получила золотой стандарт вопреки намерениям правительства. И только значительно позже законы закрепили де-юре стандарт, установившийся де-факто. Государство отказалось от дальнейших бесплодных попыток накачать рынок монетами серебряного стандарта и чеканило серебро только как разменную монету с ограниченным правом законного платежного средства. Разменные монеты были не деньгами, а заместителями денег. Их меновая ценность зависела не от содержания серебра, а от того, что в любой момент без задержек и затрат их можно было поменять на золото по полной нарицательной стоимости. Де-факто они были долговыми расписками, напечатанными на серебре, требованиями на определенное количество золота.

На протяжении XIХ в. двойной стандарт похожим образом привел к возникновению де-факто золотого монометаллизма во Франции и других странах Латинского монетного союза [58]. Когда падение цен на серебро в конце 70-х годов автоматически вызвало замену де-факто золотого стандарта на де-факто серебряный стандарт, эти государства прекратили чеканку серебра, чтобы сохранить золотой стандарт. В Соединенных Штатах структура цен рынка слитков драгоценных металлов уже до того, как вспыхнула Гражданская война, трансформировала законный биметаллизм на де-факто золотой монометаллизм. После периода государственных банковских билетов последовала борьба между сторонниками золотого стандарта, с одной стороны, и серебряного стандарта с другой. В итоге победил золотой стандарт. Когда экономически наиболее передовые страны приняли золотой стандарт, их примеру последовали все остальные. После великих инфляционных потрясений первой мировой войны большинство стран поспешили вернуться либо к золотому стандарту, либо к золотовалютному стандарту.

Золотой стандарт стал мировым стандартом эпохи капитализма, увеличивающим благосостояние, свободу и демократию как политическую, так и экономическую. В глазах сторонников свободной торговли его основным достоинством было именно то, что он представлял собой международный стандарт, необходимый для международной торговли и сделок на международном денежном рынке и рынке капитала[Gregory T.E. The Gold Standard and its Future. 1st ed. London, 1934. P. 22 ff.]. Именно с помощью этого средства обмена западный индустриализм и западный капитал привнесли западную цивилизацию в отдаленные уголки Земли, повсеместно разрушая оковы вековых предрассудков и суеверий, сея семена новой жизни и нового благополучия, освобождая умы и души и создавая ранее неслыханное богатство. Это сопровождалось триумфальным беспрецедентным развитием западного либерализма, готового объединить все страны в сообщество свободных государств, мирно сотрудничающих друг с другом. Легко объяснить, почему золотой стандарт представляется людям в виде символа величайших и самых благотворных из всех исторических перемен. Все те, кто стремился саботировать постепенное движение к благоденствию, миру, свободе и демократии, питали отвращение к золотому стандарту, и не только ввиду его экономической значимости. В их глазах золотой стандарт был знаменем, символом всех тех доктрин и установок, которые они хотели истребить. В борьбе против золотого стандарта на карту было поставлено гораздо большее, чем товарные цены и курсы иностранных валют.

Националисты сражались против золотого стандарта, потому что хотели отделить свои страны от мирового рынка и в максимально достижимой степени установить национальную автаркию. Интервенционистские правительства и группы давления сражались против золотого стандарта, потому что считали его самым серьезным препятствием на пути их усилий по манипулированию ценами и ставками заработной платы. Но самые фанатичные нападки на золото осуществлялись теми, кто стремился к кредитной экспансии. Для них кредитная экспансия была панацеей от всех экономических болезней. Она могла понизить или даже вообще упразднить процентные ставки, повысить зарплату и цены к выгоде всех, за исключением паразитических капиталистов и работодателей-эксплуататоров, освободить государство от необходимости балансировать бюджет короче, сделать всех нормальных людей преуспевающими и счастливыми. И только золотой стандарт это дьявольское изобретение злонамеренных и бестолковых ортодоксальных экономистов, мешает человечеству достичь вечного процветания.

Безусловно, золотой стандарт не является совершенным и идеальным. В человеческих делах нет совершенства. Но никто не в состоянии предложить вместо золотого стандарта что-либо более удовлетворительное. Покупательная способность денег нестабильна. Но абсурдно само понятие стабильности и неизменности покупательной способности. В живом и меняющемся мире не может существовать никакой стабильности покупательной способности. В идеальной конструкции равномерно функционирующей экономики не остается места для средства обмена. Изменение покупательной способности составляет сущность денег. На самом деле противники золотого стандарта и не ставят своей целью добиться стабильности покупательной способности денег. Скорее они желают дать государству власть манипулировать покупательной способностью без вмешательства внешнего фактора, а именно денежного отношения золотого стандарта.

Основное возражение, выдвигаемое против золотого стандарта, заключается в том, что он вовлекает в определение цен фактор, которым не может управлять ни одно государство, перипетии добычи золота. Тем самым внешние или автоматические силы ограничивают возможности национальных государств обеспечить своим подданным процветание в соответствии со своими желаниями. Все диктуют международные капиталисты, а государственный суверенитет становится обманом.

Однако поверхностность интервенционистских установок вообще не имеет ничего общего с денежными проблемами. Ниже будет показано, почему все изолированные меры государственного вмешательства в рыночные явления не могут достичь преследуемых целей. Если интервенционистское государство захочет исправить недостатки первого вмешательства, заходя все дальше и дальше, то в конце концов оно превратит экономическую систему страны в социализм германского образца. Затем оно вовсе отменит внутренний рынок заодно с его деньгами и всеми денежными проблемами, хотя оно может сохранить некоторые термины и ярлыки рыночной экономики[См. гл. XXVIIXXXI. ]. В обоих случаях не золотой стандарт расстраивает добрые намерения щедрого правительства.

Значение того факта, что золотой стандарт ставит увеличение предложения золота в зависимость от прибыльности золотодобычи, конечно, заключается в том, что он ограничивает возможности государства обращаться за помощью к инфляции. Золотой стандарт делает процесс определения покупательной способности денег независимым от амбиций и доктрин политических партий и групп давления. Это является не недостатком золотого стандарта, а его главным преимуществом. Любой метод манипулирования покупательной способностью неизбежно является произвольным. Все методы, рекомендуемые для открытия якобы объективного и научного критерия денежного управления, основаны на иллюзии, что изменения покупательной способности могут быть измерены. Золотой стандарт устраняет регулирование изменений покупательной способности под действием денежных факторов с политической сцены. Его всеобщее одобрение требует признания истины, что нельзя сделать всех людей богаче с помощью печатного станка. Отвращение к золотому стандарту стимулируется предрассудком, что всемогущее государство может сотворить богатство из маленьких клочков бумаги.

Некоторые утверждают, что золотой стандарт также является регулируемым стандартом. Государство может оказывать влияние на величину покупательной способности золота либо путем кредитной экспансии, даже если она и не выходит за пределы, установленные соображениями поддержания погашаемости заместителей денег, либо косвенно, путем осуществления мероприятий, побуждающих людей ограничивать величину своих остатков наличности. Это верно. Невозможно отрицать, что повышение товарных цен, случившееся между 1896 и 1914 гг., в значительной степени спровоцировано подобными действиями государства. Но самое главное заключается в том, что золотой стандарт удерживает все попытки понижения покупательной способности денег в узких границах. Инфляционисты борются с золотым стандартом как раз потому, что считают эти границы серьезным препятствием на пути реализации своих планов.

То, что экспансионисты называют изъянами золотого стандарта, на самом деле представляет собой его самые выдающиеся черты и полезность. Он сдерживает крупномасштабные инфляционные авантюры государства. Золотой стандарт не потерял силу. Государства жаждали уничтожить его, поскольку находились под влиянием заблуждения, что кредитная экспансия является подходящим средством понижения ставки процента и улучшения торгового баланса.

Ни одно государство не является достаточно мощным, чтобы отменить золотой стандарт. Золото выступает деньгами международной торговли и наднационального экономического сообщества рода человеческого. Оно не поддается воздействию мер, предпринимаемых государствами, чей суверенитет ограничен определенными странами. Пока страна не является экономически самодостаточной в строгом смысле этого термина, пока остались еще отдельные амбразуры в стенах, которыми национальные государства пытаются изолировать свои страны от остального мира, золото продолжает использоваться в качестве денег. Не имеет значения, что государства конфискуют золотые монеты и слитки, когда их выявляют, наказывают тех, кто их хранит, как преступников, а язык двусторонних клиринговых соглашений, с помощью которых государства стремятся исключить золото из международной торговли, избегает ссылок на золото. Однако оборот, проходящий по этим соглашениям, рассчитывается по ценам в золоте. Те, кто покупает и продает на зарубежном рынке, рассчитывают прибыли и убытки от этих сделок в золоте. Несмотря на то, что страна разорвала все связи местной валюты с золотом, ее внутренняя структура цен остается тесно связанной с золотом и ценами на золото на мировом рынке. Если государство желает отделить внутреннюю структуру цен от цен мирового рынка, то оно должно прибегнуть к другим мерам, наподобие запретительных импортных и экспортных пошлин и эмбарго. Национализация внешней торговли либо открыто, либо путем прямого валютного контроля не исключает золота. Государство в качестве торговца использует золото как средство обмена.

Борьбу против золота, которая представляет собой главную заботу всех современных государств, нельзя рассматривать как изолированное явление. Это всего лишь одна из составляющих гигантского процесса разрушения, ставшего знаком нашего времени. Люди борются против золотого стандарта, потому что хотят заменить свободную торговлю автаркией, мир войной, свободу тоталитарным государственным всемогуществом.

Возможно, когда-нибудь технология откроет способ увеличения запаса золота при столь низких издержках, что золото станет бесполезным для денежных целей. Тогда люди будут вынуждены заменить золотой стандарт другим стандартом. Сегодня беспокоиться о том, как будет решена эта проблема, бессмысленно. Нам совершенно неизвестны обстоятельства, в которых будет приниматься это решение.

Международное сотрудничество в сфере валютных отношений

Международный золотой стандарт работает без всякого вмешательства со стороны государств. Он суть эффективное реальное сотрудничество всех членов мировой рыночной экономики. Чтобы сделать золотой стандарт международным стандартом, не нужно никакого вмешательства государства.

То, что государства называют международным сотрудничеством в сфере валютных отношений, представляет собой согласованные действия в целях кредитной экспансии. Они усвоили, что ограниченная только одной страной кредитная экспансия приводит к внешней утечке. Они считают, что только внешняя утечка расстраивает их планы понижения ставки процента и создания вечного бума. Они думают, что если бы все государства взаимодействовали, проводя экспансионистскую политику, то можно было бы устранить это препятствие. Все, что требуется, это международный банк, эмитирующий инструменты, не имеющие покрытия, к которым все люди во всех странах относились бы как к заместителям денег.

Нет нужды в который раз акцентировать внимание на том, что не внешняя утечка делает невозможным понижение ставки процента с помощью кредитной экспансии. Этот фундаментальный вопрос всесторонне рассматривается в других главах и параграфах этой книги[Cм. с. 421413 и 513547.].

Однако следует задаться другим, не менее важным вопросом.

Предположим, что существует международный банк, который эмитирует инструменты, не имеющие покрытия, и клиентуру которого составляет все население мира. Не имеет значения, прямо ли эти заместители денег оседают в остатках наличности индивидов и фирм, или они хранятся центральными банками стран в качестве резерва против эмиссии национальных заместителей денег. Решающим здесь является то, что существует универсальная мировая валюта. Национальные банкноты и чековые деньги подлежат выкупу в обмен на заместители денег, выпускаемые в обращение международным банком. Необходимость поддерживать паритет национальной валюты с международной валютой ограничивает возможности системы центрального банка любой страны проводить кредитную экспансию. Однако мировой банк ограничен только теми факторами, которые ограничивают кредитную экспансию со стороны единственного банка, действующего в изолированной экономической системе или в системе всего мира.

Мы можем предположить, что международный банк представляет собой не банк, эмитирующий заместители денег, часть которых составляют инструменты, не имеющие покрытия, а всемирный орган, эмитирующий неразменные деньги. Золото полностью демонетизировано. Используются только деньги, созданные международным органом. Международный орган может увеличивать денежную массу при условии, что это не вызовет ажиотажного спроса и разрушения денежной системы.

В этом случае осуществится идеал кейнсианцев. Будет действовать институт, управляя которым, можно осуществлять экспансионистское давление на мировую торговлю.

Однако сторонники этих планов проигнорировали одну фундаментальную проблему, а именно проблему распределения этой дополнительной массы кредитных или бумажных денег.

Предположим, что международный орган увеличил размеры своей эмиссии на определенную сумму, полностью ушедшую в одну страну Руританию. Конечным результатом этой инфляционной акции станет рост цен на товары и услуги во всем мире. Но влияние этого процесса на условия жизни граждан разных стран будет различным. Руританцы будут первыми облагодетельствованы дополнительной манной небесной. В их распоряжении стало больше денег, в то время как жители остального мира не получили своей доли новых денег. Руританцы могут платить более высокие цены, а остальные нет. Поэтому руританцы забирают с мирового рынка больше товаров, чем раньше. Неруританцы вынуждены ограничивать свое потребление, поскольку не могут конкурировать с более высокими ценами, платящимися руританцами. Пока продолжается процесс приспособления цен к изменившемуся денежному отношению, руританцы находятся в более выгодном положении по сравнению с неруританцами. Когда этот процесс наконец завершится, руританцы станут богаче за счет неруританцев.

Основная проблема подобных экспансионистских авантюр заключается в пропорции распределения дополнительных денег между разными странами. Каждая страна будет стремиться отстоять такой метод распределения, который обеспечит ей максимально возможную долю дополнительных денег. Например, промышленно неразвитые страны Востока, возможно, будут рекомендовать равное распределение на душу населения, метод, который очевидно будет благоприятствовать им в ущерб промышленно передовым странам. Какой бы метод ни был принят, никто не будет удовлетворен и все страны будут жаловаться на несправедливое отношение. Возникнут серьезные конфликты, которые и разрушат весь замысел.

Возражения, что эта проблема не играла важной роли в переговорах, предшествовавших основанию Международного валютного фонда [59], и что согласие относительно использования ресурсов фонда было достигнуто легко, неуместны. Бреттон-Вудская конференция [60] состоялась в весьма специфических обстоятельствах. Большая часть стран, принимавших в ней участие, в то время целиком и полностью зависели от щедрости США. Они были бы обречены, если бы США перестали воевать за их свободу и материально помогать им по лендлизу. С одной стороны, правительство США смотрело на валютное соглашение как на план замаскированного продолжения лендлиза [61] после окончания военных действий. США были готовы давать, а остальные участники особенно из европейских стран, большая часть которых в то время еще были оккупированы немецкой армией, и стран Азии были готовы брать все, что бы им ни предложили. Подводные камни стали заметны, как только господствовавшая в США ошибочная точка зрения на финансовые и торговые вопросы сменилась более реалистичными умонастроениями.

МВФ не достиг того, чего ожидали его организаторы. На ежегодных сессиях МВФ всегда много споров, а иногда уместных замечаний и критики по поводу денежной и кредитной политики, проводимой правительствами и центральными банками. Сам МВФ занимается кредитными сделками с правительствами и центральными банками. Он считает своей основной функцией поддержание нереалистичного обменного курса их чрезмерно экспансированых национальных валют. Применяемые при этом методы по существу ничем не отличаются от тех, которые всегда используются в этих целях. Мировой валютный сектор развивается так, как будто не существуют ни Бреттон-Вудское соглашение, ни МВФ.

Стечение политических и экономических обстоятельств позволило американскому правительству выполнять обещание предоставлять иностранным правительствам и центральным банкам унцию золота за 35 долл. Но продолжение и интенсификация американской экспансионистской политики существенно увеличили изъятие золота и заставили людей беспокоиться о будущем денежной системы. Они опасались угрозы дальнейшего увеличения спроса на золото, которое могло истощить золотой запас США и вынудить их отказаться от существующих методов обращения с золотом.

Отличительной чертой обсуждения возникших проблем было тщательное избегание упоминания тех фактов, которые вызывают усиление спроса на золото. Никак не упоминались ни дефицит бюджета, ни кредитная экспансия. Вместо этого все жаловались на так называемые недостаточную ликвидность и сокращение резервов. В целях исправления ситуации рекомендовали повысить ликвидность путем создания новых дополнительных резервов. Это означает, что предлагалось последствия инфляции лечить еще большей инфляцией.

Необходимо помнить, что политика американского правительства и Банка Англии по поддержанию за лондонском золотом рынке цены 35 долл. за унцию золота является единственной мерой, удерживающей западные страны от раскручивания безграничной инфляции. На эту политику не оказывает непосредственного влияния величина резервов различных стран. Поэтому кажется, что планы относительно новых резервов напрямую не касаются проблемы отношения золота к доллару. Они касаются этого косвенно, когда отвлекают общественное мнение от реальной проблемы инфляции. В остальном официальная доктрина полагается на давно дискредитированное объяснение валютных проблем на основе платежного баланса.